На глобальном уровне, опираясь на длительные исторические изменения в системе международных отношений, вполне правомерно выделить три основных типа глобальной структуры международных отношений: многополюсный, двухполюсный и однополюсный. Полюсность международных отношений отражает такую их организацию, для которой характерно наличие одного, двух или более влиятельных государств, сопоставимых между собой по совокупному потенциалу своего комплексного (экономического, политического, военно-силового, культурно-идеологического, дипломатического и т. д.) влияния на международные отношения.

Вследствие сложности исторически сложившейся системы международных отношений, ни один из указанных типов не существовал и не существует в чистом виде; в каждом из них присутствуют элементы, порой значительные, двух других. Однако очевидно, что определяющей характеристикой при рассмотрении этих факторов является соотношение центробежных и центростремительных сил. Для многополюсности характерно относительное равновесие, баланс сил; для двухполюсности – преобладание конфронтационного содержания; для однополюсности – стремление к насильственной унификации и жесткому контролю со стороны одного государства.

Опыт исторического развития показывает, что базовым типом международных отношений была и остается многополюсность, которой противостоит однополюсность, а двухполюсность выступает в качестве своего рода переходного этапа, промежуточной стадии от одного типа к другому.

Подобные построения отнюдь не предполагают формального равенства или одинаковых шансов на успех в постоянном противоборстве. Двухполюсность в исторической ретроспективе всегда существовала в периоды, непосредственно связанные с конфликтом на различных его стадиях – подготовка к войне, собственно боевые действия, послевоенное урегулирование.

Однако вплоть до ХХ в., т. е. глобализации международных отношений, двухполюсность не выходила за региональный уровень и заканчивалась восстановлением в той или иной форме существовавшей до конфликта многополюсности. Даже после Первой мировой войны, приведшей к качественным изменениям соотношения сил, международные отношения восстановили основные характеристики многополюсности.

Лишь Вторая мировая война качественно изменила содержание двухполюсности, поставив на повестку дня утверждение тоталитарной однополюсности в мировом масштабе, а после устранения этой угрозы привела к глобальной конфронтации, на десятилетия перекрывшей возможность установления новой модели многополюсности, отвечающей интересам развития мирового сообщества.

Следует отметить, что стремление к однополюсности, установлению гегемонии той или иной державы проходит через всю историю международных отношений: от Александра Македонского и Римской империи до наполеоновской Франции и бисмарковской Германии. ХХ век также дал примеры попыток добиться мирового господства. Однако никогда никому не удавалось обеспечить однополюсное доминирование на сколько-нибудь значимый в историческом времени период.

Крушение двухполюсной системы с точки зрения истории носило одномоментный характер, складывание же новой, идущей на смену модели международных отношений объективно носит эволюционный характер; ее реальное содержание и специфические формы еще далеки от конкретного воплощения.

Разрушение СССР, а затем и мировой социалистической системы, привели к появлению «однополюсного» мира. Эту позицию разделяло в начале 1990-х гг. большинство аналитиков, а к середине 90-х появились сомнения в реальности утверждения однополюсного порядка в качестве господствующей модели.

События 11 сентября 2001 г., широкая поддержка США мировым общественным мнением, успешные силовые акции в Афганистане и Ираке вновь реанимировали идею «однополюсного» мира, хотя очевидная неспособность в одностороннем порядке решить кризисы на Балканах, Большом Ближнем Востоке, Корейском полуострове и других «горячих точках» планеты показывают иллюзорность подобного подхода.

Наряду с глобализацией – и в переплетении с ней – на формирование многополюсной структуры оказывает влияние процесс регионализации, особенно в ее наиболее развитой форме – интеграции.

Прослеживается все более четко выраженная тенденция к превращению регионализма в общемировую тенденцию, в контексте которой регионы играют все большую роль в жизни различных стран.

Начиная с 1980-х годов получает развитие так называемый «новый регионализм». Возникают ключевые региональные объединения АСЕАН (1992), МЕРСОКУР (1992), ЕС (1993), НАФТА (2994), СНГ (1991). В их формировании определяющими были экономические факторы, а политические были производными. Главной целью этих объединений было создание своего рода зон свободной торговли, либеральных внешнеторговых режимов, что дало положительную динамику (в СНГ в меньшей степени).

Особенностью нового регионализма является не столько региональное сотрудничество для создания внутреннего рынка, как это происходило в случае региональной интеграции ЕС, сколько нацеленность на совместное освоение внешнего политико-экономического пространства и использование этого процесса для решения комплексной проблемы собственной безопасности и развития.

Однако все же возникает определенная озабоченность по поводу возможных отрицательных последствий регионализации для расширения общемирового партнерства.

Показательно, что вопрос о так называемой «Энергетической хартии», разработанный ЕС без участия России и учета ее интересов, превратился в серьезное препятствие на пути разработки новых договоренностей между двумя сторонами взамен истекающих в 2007 г. Вместе с тем, долгосрочные контракты с Россией относительно легко подписываются – как крупнейшими государствами-потребителями российских энергоносителей, так и ТНК, занятыми в этой сфере.

В условиях перехода к многополюсности многие региональные державы могут усилить свое влияние, подчинив ему более слабых соседей. В то же время малые страны, используя регионализм, могут улучшить свои позиции на мировой арене.

Региональные структуры лучше приспособлены к сотрудничеству в таких чувствительных сферах как миграция, защита окружающей среды, развитие телекоммуникаций и др.

Обращает на себя внимание и тот факт, что потоки капиталов и технологическое сотрудничество более быстрыми темпами растут в рамках отдельных регионов, чем между ними. Некоторые денежные системы играют определенную роль в рамках своих регионов (в Европе – евро, на Дальнем Востоке – йена).

Имеет место появление субнациональных регионов или микрорегионов, пересекающих национальные границы. Например, в Италии – Ломбардия, в Испании – Каталония, в Германии – Баден-Вюртемберг, в Канаде – Онтарио и Квебек.