Несказочная проза, её основные жанры оформляются как устные рассказы с установкой на достоверность, правдоподобность. Жанры несказочной прозы характеризуют новый этап и творческого, и онтологического мышления человека (онтология – учение о бытии). Они возникают и оформляются в устном слове в тот момент, когда появляется необходимость осмысления себя в исторических связях, в реальном времени, когда человек начинает размышлять о мире через исторический срез.

К несказочной прозе в фольклористике принято относить быличку, легенду, предание.

Быличка

Быличка – это жанр, который стоит на пограничье мифологического и исторического времени. Это один из наиболее древних жанров фольклора, её истоки находятся в первобытной мифологии. Это суеверные рассказы, отражающие картину мира древнего человека со свойственным ей делением на «своё» и «чужое». Все трагические, непонятные события в жизни человека связывались с вмешательством представителей «чужого» мира или посредников между двумя мирами. Система этих представлений и верований закреплялась в вербальной форме (в слове).

Под быличкой мы будем понимать устный прозаический суеверный рассказ о столкновениях человека с представителями «чужого» мира или с людьми-посредниками между «своим» и «чужим» мирами [15, с. 11]. 

Что значит «суеверный рассказ»? Это рассказ, отражающий бытовые верования человека, верования «всуе». Поэтому персонажами былички становятся существа низшей мифологии, то есть те, которые живут рядом с человеком, а не высшие божества. Это, прежде всего, хозяева природных сфер: 1) духи природы: леший, водяной, русалка, полевик; 2) домашние духи (связанные с культом дома и с культом предков: домовой, банник, кикимора, покойник; 3) люди, обладающие сверхъестественными способностями: ведьмы, колдуны, знахари, знахарки, проклятые, предсказатели судьбы; 4) змеи; 5) клады; 6)черт.

Мифологический персонаж может по-разному проявлять себя в быличках. Отсюда – к жанру былички могут быть отнесены разные тексты: и те, в которых МП (здесь и далее – мифологический персонаж) проявляет себя открыто (действием), и те, в которых он присутствует скрыто, когда непонятное явление или необычное событие приписывается его действиям предположительно.

          МП может быть назван в тексте, при этом он имеет традиционный внешний облик и функции: «Я да Звонариха с дочерью пошли в лес за груздями. Подходить к Ключам стали. Вдруг …батюшки светы, что же это такое!? В ключе-то баба голая стоит, купается, стало быть. Волосы у неё, что конский хвост, длинные да густые. Вот она их и расчесывает – и так, и этак. А пальчики на руках у неё ко-о-оротенькие, и на ногах – тоже. Одним словом, русалка…» (Шаврина П. В., 75 л., с. Чалкар Арыкбалыкского района Кокшетауской области –1979).

          Но нередко МП не называется в быличке. Это может быть объяснено следующими причинами: 1) запретом, «табу» на называние персонажа, что является отголоском древних магических представлений; 2) при общении рассказчика с посвященной аудиторией (в этом случае называть персонаж нет необходимости, так как слушатели его знают): «Со мной однажды играл. Я как-то пошла на кухню. Вот стоит чайник, посуда. Я чайник налила – поставила кипятить. Смотрю – вроде спички лежали на столе, а теперь нет. Я всю кухню обыскала – не нашла. Куда делись спички. Пошла за другими. Прихожу – спички  лежат  на столе. Жутко прямо сразу.» (Матвеева Р. С., 63 г., с. Песчаное Качирского р-на Павлодарской области – 1993).

          3) Персонаж не называется также, если информант сам не может его определить: «Раз было: так вот сжал меня. Вот дышать не могу. Потом на то место не стала ложиться. Вот душил, слышу, что душат. А что душило? Переставила койку, потом не стало душить. Вот навалиться кто-то, тяжелый такой. И вот этого места боюсь теперь. Вот есть в доме место такое». (Матвеева Р. С., 63 г., с. Песчаное Качирского р-на Павлодарской области – 1994).

            Во всех этих случаях мифологический персонаж былички может быть без труда определен по своим традиционным функциям, по месту действия, по времени и др. обстоятельствам, так как он проявляет себя открыто. Однако персонаж может присутствовать скрыто, когда его действиям приписываются непонятные события или явления в жизни человека. Это, прежде всего, относится к устным рассказам о сбывшихся гаданиях, которые многими фольклористами не рассматриваются как былички по причине отсутствия МП. На наш взгляд, это неправомерно. Гадание приурочивалось к переломным моментам календарного цикла, происходило в полночь. Местом  гадания могла быть баня. Согласно прочно державшимся понятиям оно было немыслимо без тесного общения с нечистой силой, то есть судьбу предсказывают представители «чужого», в облике суженого девушке является нечистая сила, черт: «Гадала как-то одна девушка перед Новым годом. Зажгла свечку, поставила перед зеркалом. Сама встала, смотрит в зеркало. Крестик сняла с шеи, положила рядом. И увидела она в зеркале своего суженого. Только, увидев в зеркале человека, надо сразу крест надеть и зеркало закрыть. А она и не успела. Тот человек её ударил, так и остались следы от трех пальцев на щеке. Рассказывали, этот парень, которого она в зеркале увидела, и взял её в жены». (Медведева К. Е., 74 г., с. Семеновка Целиноградского р-на Акмолинской области – 1978).

          Рассказ может звучать от первого лица, иметь характер свидетельского показания и тогда он называется меморат, а может – от третьего лица – это фабулат. В соответствии с этим некоторые ученые  (Э. В. Померанцева) разделяли суеверный рассказ на две жанровые разновидности: быличку и бывальщину. Думается, что место рассказчика, является он сам участником  события или его свидетелем, не влияет на жанровые особенности былички, в котором в любом случае имеется установка на достоверность, присутствуют субъект и объект действия, одним из которых является МП, и сюжетообразующее действие между ними.

          Определяющими фольклорного жанра являются содержание, форма и функция. Давая определение былички, мы охарактеризовали её содержание и форму и не назвали доминантную функцию. В науке вопрос о функциональной доминанте былички решается неоднозначно. Э. В. Померанцева: «Былички – это свидетельские показания, это меморат с наиболее ярко выраженной информативной функцией, установкой на правду. Но эта установка не лишена эстетического качества.

                 В. П. Аникин  считает главными в быличке религиозную и эстетическую функции: «Быличкой желали подтвердить существование самой сверхъестественной силыв природе, в людском быту, именно этой бессознательно-художественной формой вымысла более всего и интересна быличка в фольклоре как искусстве».

          Н. М. Назаренко главной функцией былички определяет утилитарную: «Она призвана подкрепить то или иное верование, научить человека противостоять экстремальным обстоятельствам». Для М. Н. Мельникова доминантна назидательная функция, потому как быличка отражает реалистический опыт народных масс.

          В. П. Зиновьев утверждает: «Главная причина популярности жанра связана с развитием художественного осознания жанра носителями, с выдвижением на первый план эстетической функции». 

          Среди современных записей быличек встречаются тексты с разными доминантными функциями. В том случае, когда быличку рассказывают в аудитории, утратившей веру в сверхъестественное, первостепенной может быть религиозная функция. В них кроме ссылки на достоверность нередко сообщается и поверье: «Ведьма может сделаться и собакой, и кошкой. Вот когда я была еще молодой, ходили мы на гулянку с девками. Идем и видим: вот полотно простилается, и выскочил жеребенок, и на нас бежит. А мы так перепугались – и давай оттуда бежать. Сейчас их не стало, а раньше их было много. Если разозлится на человека, может спортить его» (Сидоренко Т. Г., 77 л., с. Вознесенское Макинского р-на Акмолинской области –1980).

          А вот если рассказчик общается с «посвященной» аудиторией, которой нет необходимости доказывать истинность верования, доминантной может выступать информативная или познавательная функция, более архаичная. Тогда целью рассказчика является сообщение, знакомство с картиной мира, который  таинственен, непонятен, наполнен страшными существами и поэтому побуждает к познанию, постижению, объяснению: «Мой муж пошел однажды за лошадями в поле. Надо идти через речку, а на улице уже темно было. Идет – смотрит, сидит русалка на берегу и волосы расчесывает. Потом она, видно, заметила его – и как шлепнулась в воду. И по ней круги большие-большие поплыли» (Козейкина Е. П., 64 г., с. Семеновка Целиноградского р-на Акмолинской области – 1978).

          Популярность мифологических рассказов объясняется также тем, что значительную роль в них играет назидательная функция. Их содержательная сущность тесно связана с системой морально-этических и поведенческих норм народа. Все, что несоотносимо с поведенческими нормами, хранящимися в народной памяти, что выводит за рамки стереотипизированного опыта, приводит к дисгармонии между «своим» и «чужим». Иными словами, нарушение той или иной нормы, по народным представлениям, влекло за собой наказание или какую-либо непредсказуемую реакцию «чужого» мира.

          Что представляет собой система морально-этических и поведенческих норм народа, отраженная в записях быличек?

          Особенно активно, по нашим наблюдениям, бытуют тексты, в которых находят свои отголоски домашние культы, отвечающие потребностям личности и семьи. В соответствии с этим, самым популярным в современности мифологическим персонажем является домовой.

Жилище — один из ключевых символов культуры, как утверждает А. К. Байбурин. С понятием "дом" в той или иной мере были соотнесены все важнейшие  категории картины мира у человека. Жилище —  квинтэссенция освоенного человеком мира.

В образе домового олицетворяется жизнь дома, совокупность  неведомых  и  непостижимых  явлений, причин, действий возле домашнего очага. Исходя из этого, любое нарушение гармонии, равновесия в системе "дом-человек" приписывалось действиям домового в ответ на  нарушение традиционной нормы.

          Домовой может согнать человека, если он лег на его место. Это прежде всего - печь, так как домовой нередко рассматривается как персонификация  домашнего  очага: "У меня квартиранты были —  9 человек. Один из них спал на русской печи. Утром встаю, вижу —  а он лежит с ребятами, а не на печи. Потом он рассказывал, что видел домового. Он шел с окна с ножом и говорил: "Уходи с моей печи, а то зарежу". Он  такой  маленький, рука волосатая, мягкая." (Жукова А. Т.,  69 л., с. Каменка, Балкашинского р-на, Акмолинской обл. — 1986).

           Домовой любит те семьи, в которых живут в полном  согласии,  и тех  хозяев,  которые  бережно  относятся к своему добру, которые в чистоте и порядке содержат свой дом. Трудолюбивым хозяевам домовой помогает по дому, ухаживает за скотиной: "Придет женщина управляться, всё сделано, придет скотину кормить —  а всё уже управлено, и корм наложен, и все-все подметено кругом, чисто. "Ну, кто же у меня все управляется?" Стала  с  соседками  беседовать. —  "Домовой, наверное, тебе помогает..." (Малькова А. К., 57 л., с. Ялты, Чистопольского р-на, Кокшетауской обл. — 1980).

            Зато  нерадивым  хозяевам,  а также тем, которых он невзлюбит, домовой старается всячески навредить: "Живешь, и покою тебе нет. Выйдешь ночью —  корова вся в мыле, как будто кто-то гонял. Зайдешь домой, потушишь свет —  кто-то ребенка в люльке качает. Свет зажжешь — никого нет. Это домовой не в ладу с хозяином." (Яценко  Т. И.,  71 г., с. Отрадное, Макинского р-на, Акмолинской обл. — 1985).

Многочисленны тексты,  в  которых  отразился культ  предков,  а  также  представления человека о загробном мире. Умершие предки священны для человеческой памяти. В современных  записях быличек прослеживается целая система норм и запретов, связанных с погребальной обрядностью и основанных на ритуальном поведении людей  в  момент, когда "чужой" мир заявлял о себе в лице умершего. Отступление от этих норм, забвение предков не принесет дому  счастья и  грозит  бедой. Система мифологических представлений, связанная с культом предков, состоит из разновременных элементов —   как  архаических, так и более поздних.

По традиции, с умершим человеком должны попрощаться все жители деревни: "Рассказывал мне дядя мой. Умерла у них в селе женщина, а через несколько дней после ее похорон идет он возле кладбища, и выходит ему навстречу эта женщина и говорит: "Василий, давай  с  тобой попрощаемся,  а  то  не  успели".  Он подал ей руку, и они попрощались." (Синицкина Н. И., 63 л., с. Каменка, Балкашинского р-на, Акмолинской обл. — 1986).

Повсеместно существует запрет обмывать покойника близким родственникам, а также использовать воду после омовения. Нарушение запрета вызывает активность представителей потустороннего мира: "...А  потом мне  тут женщина говорит: "Знаете, она его сама мыла и даже воду пожалела вылить на улицу. Взяла и после его полы вымыла", говорит. Я говорю: "Ничего себе, воду-то пожалела вылить. Покойника вымыла и пол вымыла". И вот он и начал. Она и говорит, что каждую ночь приходит. Видно, не положено самим мыть. А потом этой водой и пол мыть. Зачем? Взяла — вылила куда-нибудь ее. Говорят, чтоб не топтали, куда-нибудь в сторону." (Лапардина А. А., 74 г., с. Песчаное, Качирского р-на, Павлодарской обл.— 1993).

С помощью различных запретов и ограничений контролировались не только внешние проявления предписанных традицией правил поведения во время  траура,  но и эмоциональное состояние. Все это вбирает современная быличка: "Мама сильно плакала, когда умер дядя Петя. Кричала, плакала,  шла  до кладбища.  Выйдешь на улицу и слышишь вой на кладбище. Однажды спали, кто-то постучался в дверь. Мама подходит к двери, и дяди  Петин голос: "Открой,  Варя".  Мама  открыла дверь, и ее как ветром сдуло. Это значит, дух злится. Раз умер —  нельзя  его  тревожить."  (Кручко Т. И.,   44 г.,   с. Звенигородка,   Ерментауского  р-на,  Акмолинской обл. — 1991).

Этот ряд примеров, регламентирующих взаимоотношения мира живых и мира мертвых, можно было бы продолжать.

Взаимоотношения  человека и природы также строго регламентированы. Нарушение этой регламентации грозит опасностью человеку. Так, например, вода (река), по древнеславянским верованиям, является границей между мирами и соответственно —  представляет опасность для  человека,  особенно  в  то время  суток,  когда "чужое" более активно проявляет себя:  "Жили мы вдоль реки, река разделяла деревню. А где вода, там  и  водяной,  и русалка.  Как-то  пошли  купаться, время было позднее, вода теплая. Вдруг из воды что-то зеленое вышло - и на нас. Мы стали кричать, но я осталась, не побежала, но кричу. Это что-то или кто-то подошло ко мне. Было оно зеленое, лохматое, понюхало меня —  и обратно в  воду. А  когда  уходило  в  воду - погрозило оно мне" (Рогуль Т. М., 55 л., пос. Майкаин, Баянаульского р-на, Павлодарской обл. — 1994).

Значительное количество быличек утверждает бытовые нормы народа: нормы взаимоотношений между людьми, принципы воспитания  детей, нравственные  категории, нормы христианской морали, то есть этические законы, по которым человек строит свою жизнь.  На  наш  взгляд, это  более  поздние по времени стереотипы, вытекающие не столько из ритуального поведения, сколько из системы взаимоотношений  людей  в обществе.

Запрещалось мыться в бане после 12 часов ночи, в воскресенье, в нетрезвом виде. Тексты быличек комментируют нарушение нормы: "Пошла  одна женщина в баню в воскресенье и не вернулась. Говорят, что это ее черти запарили за то, что  она  пошла  мыться в воскресенье, а это большой грех." (Селиверстова А. И., 52 г., с. Отрадное, Макинского р-на Акмолинской обл. — 1985).

По народным представлениям, жестокость, злословие по отношению к родителям не могут остаться безнаказанными.

В ряде быличек осуждаются такие явления, как воровство:  мотив —  "Человек с ворованным зерном (холстом, морковью, деньгами) не может уйти с места кражи".

Православные представления вошли в народное мировоззрение и в народный быт, соединившись с  самобытными  языческими верованиями  и  обрядами.  Нормы христианской этики, закрепленные в быличке, нередко не восходят к Священному писанию, а возникают  как результат воодушевленного отношения к вере.

Христианским  персонажем,  воплощающим  нечистую  силу, явился черт, от которого исходит наказание за нарушение той или иной христианской нормы. Из боязни вредоносных действий  со  стороны  черта, запрещалось называть вслух его имя: "...И вот однажды, когда она меня  будила,  я не мог проснуться. "У, чертенок!" —  сказала она, рассердившись. И вдруг в этот миг свалился с потолка, прямо  на  порог какой-то мужчина. А было 12 часов ночи..." (Чараев И. П., 58 л., с. Лобаново, Арыкбалыкского р-на, Кокшетауской обл. — 1979).

Таким образом, былички являются звеном, связывающим живущих с  давно  минувшими поколениями, и именно через них передаются познания, мысли и убеждения, накопленные веками и не потерявшие своей важности в наше время.

Длительное бытование в народной среде древнейших поэтических  образов  обусловила  также  эстетическая  функция былички, которая, прежде всего, проявляет себя в "бессознательно-художественной форме вымысла".

В современных записях  быличек  эстетическая  функция  может ярко   проявлять  себя  наряду  с  другими  функциями. Это наблюдается в том случае,  если  рассказчик  стремится  добиться  эстетического  воздействия  на  слушателя,  сделать свой рассказ максимально интересным.

Усиление   эстетической  функции  былички  в  современности приводит к тому, что она нередко  при  сохранении  установки  на достоверность,  при  которой  рассказ имеет форму свидетельского показания, вбирает в себя поэтические особенности жанра  сказки. Это  проявляется прежде всего в том, что в быличках присутствуют элементы фантастики, чудесные превращения, свойственные  сказке: "...Тогда  он  решил посмотреть, что же будет дальше. Смазал той водой руки, схватил кочергу, вылетел в трубу и видит — под ним уже не кочерга, а конь. Конь привез  его  в лес. Он смотрит, а там  много  жителей  из  их  села..." (Верещак Г. А., 61  г., с. Каменка, Астраханского р-на, Акмолинской обл. — 1979).

Поэтика былички. Поскольку былички – это жанр несказочной прозы, важнейшим жанровым признаком является установка на достоверность. В тексте это может проявляться в форме рассказа (от 1-го лица), то есть рассказ имеет характер свидетельского показания, в нем нередко приводится ссылка на достоверность. Если же рассказчик является лишь повествователем, а не участником  события, он описывает случай        , происшедший с близкими или знакомыми людьми. Достоверность может утверждаться и с помощью ссылки на авторитетные лица, конкретное место («моя бабушка рассказывала», «этот случай произошел в нашей деревне» и т.д.)

          Быличка чаще всего одноэпизодна, то есть, в основе её сюжета – одно событие, одно столкновение. Однако она может содержать и несколько эпизодов, объединенных одним и тем же мифологическим персонажем. В основе каждого  эпизода былички лежит  мотив. Мотив понимается как триединство субъекта действия, объекта действия и самого  действия.  Существуют мотивы-инварианты и сюжетные мотивы. Мотив-инвариант объединяет в себе различные варианты. Например, инварианту «Ведьма меняет облик» соответствуют сюжетные мотивы «Ведьма принимает облик кошки», «Ведьма принимает облик собаки», «Ведьма принимает облик клубка» и т.д.

 Выделение мотивов былички приводит к мысли, что существуют сквозные мотивы-функции, в которых закрепляются представления людей о чужом мире: МП меняет облик, пугает, предвещает, исчезает, показывается. Но для каждого персонажа существуют мотивы, связанные с его характером. Например: Ведьма вредит в крестьянском хозяйстве, портит, привораживает. Покойник ходит в дом к жене. Домовой ухаживает за скотиной, выживает, душит и.д.

В быличке нередко описывается атмосфера, в которой происходит событие, передается эмоциональное состояние участников, что создает замедленный характер повествования. Однако с появлением мифического персонажа действие развивается стремительно и достигает кульминации. Быличка редко дает нам портрет МП, рассказчик лишь обращает внимание на те детали, которые свидетельствуют об иномирности персонажа (белая рубаха, распущенные волосы, человек с конскими копытами); либо вообще портрет  отсутствует.

Быличка может описывать не только действие мифического персонажа, но и человека. Мотивы-инварианты, в которых субъектом является человек, устойчивы: Человек нарушает запрет. Человек разоблачает мифологического персонажа. Человек вступает в контакт с мифологическим персонажем. Человек защищается от мифологического персонажа. Человек переживает последствия столкновения с мифологическим персонажем.

Особенности современного бытования быличек. Былички – жанр активно бытующий в современности (о домовых, ведьмах, покойниках - особенно распространенные тематические группы). В подтверждение этого можно привести следующие цифры. В 1992-1994 гг. в Павлодарской области было записано 307 быличек. В 1993-94 гг. в селе Песчаное Качирского района записано 139 текстов быличек.

Легенда

«Легенда» - от латинского «legenda» (то, что надлежит прочитать»). Это произведение, в котором обязательно наличие элементов чудесного, фантастического. Но воспринимается это чудесное как достоверное знание. Хотя в настоящее время легендами обозначаются разные виды устной прозы, существенными признаками жанра считают  прямую или косвенную связь с господствующей  единобожеской религией и ярко выраженный дидактический характер. Легенда возникает и бытует на границе исторического и мифологического времени. Вымысел в быличке носил бессознательно-художественную форму, она шла от языческих представлений, вымысел легенды определен христианской культурой. Тем не менее, многие схемы, сюжеты легенды переходят из мифа, дохристианских представлений. Например, легенда передает систему представлений этиологического порядка.

Главным свойством легенды как жанра стало утверждение морально-этических норм христианства или идей, возникших под влиянием воодушевленного отношения к вере, хотя и понимаемой на мирской, житейски обыденный лад. (В. П. Аникин).

Так в одной из легенд говорится, что, когда архангел Гавриил возвестил Пресвятой Деве, что у неё родится божественный младенец, она сказала, что готова поверить, если оживет рыба, одну сторону которой уже съели. Рыба ожила – это однобокая камбала.

Легенда всегда основывается на христианском мировосприятии, хотя и соединяет его с житейскими понятиями и представлениями. Степень воздействия христианского вероучения на легенду бывает разной, но свободных от христианской веры легенд не существует.

Персонажами легенд являются герои Священной истории, Библии. Эти легенды имеют своей целью рассказать о жизни канонизированных святых или подвижников, угодников Христа в ином мире. Христос, Богородица, святые во время своих страннических хождений по Русской земле творят справедливый суд. [16, с. 24]. 

Как показывает анализ текстов, легенда как жанр фольклора выходит за рамки исключительно религиозной (христианской) тематики, и ее жанровые характеристики, разработанные российскими учеными, не соотносятся с фольклором полиэтнических регионов.  С. А. Каскабасов, исследуя казахские легенды, по тематике, сюжетному составу и идейно-художественному содержанию выделяет следующие типы: историко-топонимические, религиозно-книжные и социально-утопические [17, с.191]. Легенды, бытующие в Казахстане на русском языке (а среди них, бесспорно, встречаются и казахские, усвоенные русскоязычными рассказчиками), делятся на топонимические, этиологические и религиозные. Общим жанровым признаком этих групп текстов является элемент вымысла, чуда, которое подается с установкой на достоверность, как это характерно для легенды. Назидание, свойственное легенде, не всегда прямо выражается в этих текстах, однако в них ставятся актуальные проблемы добра и зла, герои, совершающие достойные поступки, отражают народные представления об идеале человека, о смысле его жизни, о прекрасном и безобразном.

По утверждению С. А. Каскабасова, в легендах топонимического характера сюжет чаще всего бывает вымышленным, вымысел в них не выходит за пределы возможного и служит для объяснения названия местности [17, с.192]. Как правило, в топонимических легендах объясняются названия природных объектов (рек, озер, гор, скал), особенности которых возбуждали народную фантазию.

Этиологические легенды по своей жанровой природе близки к архаическим мифам, поскольку в них речь идет о происхождении тех или иных явлений природы, природных объектов, животных и растений и их особенностях («Как появились анютины глазки», «Легенда про домбру», «О происхождении Баянаульских гор» и т.д. ).  

Легенда в большей степени, чем быличка, касается общественного устройства, социальной справедливости, нравственно-этических норм. Суть легенды как фольклорного жанра – в утверждении законов народной традиционной морали. В соответствии с этим  - особенно значительны легенды на тему греха (о скупости, пьянстве, лености, тунеядстве, о преступлениях и семейных отношениях, о долге перед родителями, судьбе, смерти).

С бытованием во времени легенда становится социально детерминированным жанром – возникают социально-утопические легенды. Это могут быть легенды об обетованной земле (царстве справедливости и благополучия), о чудесном спасении героя, о справедливом возмездии и т.д.

Предание

Народ всегда ощущал потребность в сохранении и передаче собственной истории. Живая память о минувшем – залог единства, жизнестойкости общества. У жителей каждого села, города, края – своя история, свои рассказы о событиях, происходивших на их малой родине, но глубоко связанных с большой историей. Эти рассказы принято называть преданиями. «Предание» – от греческого «передача», «преподавание». Здесь схвачена жанровая суть. Рассказы этого жанра представляют собой сообщение, передачу знаний, накопленных поколениями.

Предания – это также рассказы с установкой на достоверность, это тексты не сакрального, не сказочного характера. Предания могут быть названы былями, бывальщинами, сказами. Предания в речи и памяти народа существуют очень органично. Это жанр, связанный с формированием исторической памяти, исторического мышления народа. То есть предания  заключают в себе совокупность исторических сведений. Уже с первых шагов становления предание формируется на основе исторической действительности, исторического факта. Предание повествует об истории края, населенного пункта, жизни поселенцев в этом крае, об истории ремесла. Предание является жанром, присущим всем регионам, но оно имеет региональную или локальную специфику. То есть оно, несмотря на наличие доминирующих мотивов, сюжетных ситуаций, всегда локально определено.

Предание сложно определить в речевом потоке.

Определение жанра. Предание – это рассказ, в народном представлении заслуживающий доверия, о жизни в прошлые времена, о лицах, которых рассказчик не видел, о событиях, в которых не участвовал. Это рассказ о жизни, ставшей историей. В предании содержится не история как таковая, а народные представления о ней [18, с. 15].                               

Жанровой предпосылкой, источником предания можно считать устный рассказ, нередко представляющий собой повествование участника событий. В течение столетий устный рассказ предельно сокращается в формальном плане – он как бы изгоняет из себя несущественные детали, второстепенные мотивы. Таким образом, рассказы очевидцев входят в традицию, представляя интерес для коллектива, остаются мотивы, сюжеты, образы, интересные и важные для группы людей, и таким образом рассказы оформляются в предание.

В системе общерусских преданий выявляются элементы, свойственные преданиям разных регионов. Тематические доминанты преданий в русском фольклоре называет Н. А. Криничная:

- предания о первопоселенцах, о заселении и освоении края;

- о прежних аборигенах, о коренных жителях края (о чуди);

- предания о родоначальниках (о людях, основавших деревню, город, село, о местных семейных фамилиях);

- предания о кладах;

- предания о силачах;

- предания о борьбе с внешними и внутренними врагами;

- предания о разбойниках;

- предания о раскольниках;

- предания об исторических лицах.

Предания – жанр, который имеет тенденцию циклизации или возможность жанровых групп собираться по функциям какого-то персонажа в группы.

Цикл – это совокупность сюжетов и мотивов на одну тему. Существуют две основные смысловые группы преданий.  В. К. Соколова делит предания на исторические и топонимические. Топонимические – это предания, объясняющие названия географических объектов. Например: «Говорили раньше люди, что гора называется Азов, потому что живет на ней в глубокой пещере девка Азовка. Скучно ей там одной, но людям на глаза она не любит показываться, если и показывается, то редко. Но чтобы люди знали, что она жива, каждый вечер, как стемнеет, зажигает она на самой вершине горы огонек. Многие люди видели этот огонек, девку искали, но не нашли»  [19, с. 72].

          В исторических преданиях речь идет, как уже было сказано, о событиях местной истории. Например: «Демидов был заводчик. Очень грубый. Ему нет нужды человека убить, заморить голодом. Одна прачка гладила белье. И нечаянно запалила край платья у хозяйки. Хозяйка стала одеваться и увидела. «А это, наверное, прачка запалила». Позвали прачку, приказал раздеться и горячим утюгом стал ей спину гладить. Ничего Демидовы не боялись. Люди их рабы были» [19, с. 156].

          Предание является полифункциональным жанром. Однако доминантная его функция – информативная. Исходя из этого, не все исследователи рассматривали предание как жанр, имеющий право присутствия в фольклоре. Это происходило в силу того, что умалялась другая важнейшая функция предания – эстетическая. Эстетическую сущность преданий обеспечивает  1) то, что это небольшой по объему рассказ о действительных лицах и событиях прошлых исторических эпох, созданный на основе устной традиции; 2) в нем устойчив смысл главного образа, который коллективно создается и разрабатывается; /отдельное предание является составной частью цикла – группы текстов, тяготеющих к главному образу/; 3) для предания характерен своеобразный сюжет (четкий или ослабленный, завершенный или фрагментарный, преимущественно одноэпизодный, направленный на раскрытие главного образа; 4) обращенность преданий в прошлое обусловливает концентрированную, сгущенную подачу жизненного материала с помощью вымысла, преимущественно реалистического. Художественный секрет преданий состоит в сочетании обобщения с конкретизацией и детализацией.

          В процессе живой передачи рассказчик стремится вызвать в слушателях то же отношение к событию или личности, ту же оценку их, какие разделяет он сам. К этому присоединяется стремление заинтересовать слушателей, увлечь их рассказом. Таким образом, художественная жизнь преданий, их эстетическое оформление во многом зависит от личности рассказчика.