В политической теории под модернизацией понимается совокупность процессов индустриализации, бюрократизации, секуляризации, урбанизации, ускоренного развития образования и науки, представительной политической власти, ускорения пространственной и социальной мобильности, повышения качества жизни, рационализации общественных отношений, которые ведут к формированию «современного открытого общества» в противоположность «традиционному закрытому». Политическую модернизацию можно определить как формирование, развитие и распространение современных политических институтов, практик, а также современной политической структуры. При этом под современными политическими институтами и практиками следует понимать не слепок с политических институтов стран развитой демократии, а те политические институты и практики, которые в наибольшей степени способны обеспечивать адекватное реагирование и приспособление политический системы к изменяющимся условиям, к вызовам современности. Эти институты и практики могут соответствовать моделям современных демократических институтов или отличаться в различной степени: от отвержения «чужих» образцов до принятия формы при ее наполнении изначально несвойственным ей содержанием. При этом объективно необходимо, с одной стороны, сохранять политическую стабильность как важнейшее условие общественного развития в целом, а с другой – расширять возможности и формы политического участия, массовую базу реформ. Препятствовать процессу политической модернизации (С. А. Ланцов) могут две основные причины. Первая – отставание от изменений в других сферах жизнедеятельности общества. Подобный разрыв способен стать причиной революционного кризиса. Другая причина состоит в том, что к быстро протекающей демократизации может оказаться не подготовленным уровень развития гражданского общества и политической культуры социума. В таком случае также велика вероятность возникновения кризисной ситуации, чреватой хаосом, ведущей к охлократии. Способствуют же успешной модернизации (В. В. Лапкин, В. И. Пантин) два фактора: внутренняя готовность модернизирующегося общества к глубоким политическим реформам, ограничивающим власть бюрократии и устанавливающие адекватные «правила игры» для основных политических акторов; желание и способность наиболее развитых стран мира оказать этому сообществу эффективную экономическую и политическую помощь, смягчив тяжесть проводимых реформ. Важнейшим показателем продвижения страны по пути политической модернизации является роль и место законодательной власти в структуре политических институтов: представительство парламентом интересов всех социальных групп, реальное воздействие на принятие властных решений. Там, где становление системы представительных учреждений происходило без революционных потрясений, оно, как правило, отличалось плавностью и постепенностью.
Примером могут служить скандинавские государства. В каждом из них для упрочения парламентских норм и формирования демократических избирательных систем потребовалось около ста лет. Во Франции же стремительная демократизация оказалась чересчур сильной нагрузкой, которую не выдержали ни люди, ни государственные институты. Потребовались новые исторические циклы, несколько тяжелых революционных кризисов, прежде чем в стране завершился процесс создания устойчивой системы парламентской демократии. Среди исследователей, активно занимавшихся теоретическими проблемами политической модернизации, особое место принадлежит С. Хантингтону, который предложил теоретическую схему политической модернизации, которая не только наиболее удачно объясняет процессы, происходившие в странах Азии, Африки и Латинской Америки в последние десятилетия, но и помогает разобраться в политической истории России. В соответствии с концепцией С. Хантингтона, социальный механизм и динамика политической модернизации выглядят следующим образом. Стимулом для начала модернизации служит некая совокупность внутренних и внешних факторов, побуждающих правящую элиту приступить к реформам. Преобразования могут затрагивать экономические и социальные институты, но не касаться традиционной политической системы. Следовательно, допускается принципиальная возможность осуществления социально[1]экономической модернизации «сверху», в рамках старых политических институтов и под руководством традиционной элиты. Однако для того чтобы «транзит» завершился успешно, необходимо соблюсти целый ряд условий и, прежде всего, обеспечить равновесие между изменениями в различных сферах жизни общества. Определяющим условием является готовность правящей элиты проводить не только технико-экономическую, но и политическую модернизацию. С. Хантингтон особо отмечает значение среднего класса, состоящего из предпринимателей, управляющих, инженерно-технических специалистов, офицеров, гражданских служащих, юристов, учителей, университетских преподавателей. Самое заметное место в структуре среднего класса занимает интеллигенция, которая характеризуется как потенциально наиболее оппозиционную силу. Именно интеллигенция первой усваивает новые политические идеи и способствует их распространению в обществе. В результате все большее количество людей, целых социальных групп, ранее стоявших вне публичной жизни, меняют свои установки. Эти субъекты начинают осознавать, что политика напрямую касается их частных интересов, что от решений, принимаемых властью, зависит их личная судьба. Появляется все более осознанное стремление к участию в политике, к поиску механизмов и способов воздействия на принятие государственных решений. Поскольку традиционные институты не обеспечивают включения в публичную жизнь просыпающейся к активной политической деятельности части населения, то на них распространяется общественное недовольство. Происходит борьба модернизаторски настроенной элиты с традиционной, которая может принимать различные формы: от насильственных, революционных до мирных. В результате этой борьбы разрушается старая система, создаются новые учреждения, правовые и политические нормы, способные обеспечить участие масс в политической жизни. Прежнюю правящую элиту, не сумевшую справиться с возникшими проблемами, оттесняет новая элита, более динамичная и открытая веяниям времени.
Политическое лидерство в системе властных отношений занимает особое место. В лидерстве наиболее ярко проявляется «видимость» власти, ее наглядность. Политические лидеры персонифицируют собой власть. Они обладают таким огромным влиянием, которое несоизмеримо с влиянием других субъектов политики. По объективным и субъективным причинам политическая активность людей неодинакова. М. Вебер писал, что есть «политики по случаю», то есть рядовые члены общества с минимальным политическим влиянием, которые проявляют себя лишь в период выборов, референдумов. «Политиками по случаю», считал М. Вебер, мы являемся и тогда, когда рукоплещем или протестуем на «политическом» собрании, произносим «политическую» речь. Кроме «политиков по случаю» есть «политики по совместительству». Это те, кто временно занимается политикой, принимая участие в работе политической организации. Такими политиками являются многие парламентарии, работающие от сессии до сессии, партийные функционеры, активисты общественно-политических организаций. И есть, по Веберу, политики-профессионалы, которые живут для политики или за счет политики. Лидеры – это особый тип политиков-профессионалов, живущих для политики. Политика есть дело их жизни. Политика для них – подлинное человеческое деяние и сфера полной самоотдачи. Политическое лидерство есть феномен власти. В лидерстве четко проявляется способность одного лица, находящегося на вершине властной пирамиды, изменять желаемым для себя образом социальное поведение других людей, социальных слоев, общества (если речь идет об общенациональном лидере). Вместе с тем лидерство – это власть особого рода. В лидерстве властные отношения отличаются максимальной асимметричностью, максимальным неравенством, поскольку лидер аккумулирует у себя власть, способную заставить делать то, что он приказывает, всех членов группы, организации, а в случае с нацией – всех граждан. Особенностью лидерства как властеотношения является то, что власть лидера носит неформальный характер. Это не власть по должности, власть авторитета, который имеет продолжительное влияние. Авторитет и влияние лидера складываются стихийно и поддерживаются неофициальными средствами группового контроля. Формируется социально-психологический процесс лидерства, который отличается от руководства как юридически регламентированного процесса. Однако должность и лидерство в политике тесно взаимосвязаны. «Реальное» лидерство в своей основе неформально, но, имея авторитетно-властные полномочия, лидер чаще всего со временем занимает и определенную должность. Должность может стабилизировать положение лидера, может значительно усилить или ослабить его. «Реальное» лидерство и формальное занятие должности могут частично перекрывать друг друга, но не совпадают полностью. Некоторые лидеры не занимают высших должностей, и многие из тех, кто занимают официальные позиции на вершине должностной иерархии, не являются лидерами. Так, академик А. Сахаров был безусловным лидером демократической оппозиции в СССР, хотя и не занимал высокой политической должности, а королева в Великобритании или президент в ФРГ не являются политическими лидерами, несмотря на высшую ступеньку во властной иерархии, которую они занимают. Таким образом, хотя лидерство и формальное должностное положение оказывают влияние друг на друга, но лидер – это только тот, кто влияет на людей независимо от того, занимает он должность или нет. Лидерство как власть характеризуется и тем, что оно осуществляется по широкому кругу вопросов. Политические лидеры осуществляют свою власть над экономической и социальной сферой, над внешней политикой и безопасностью. Их влияние распространяется на культуру и искусство, то есть решение, которое принимает лидер, может затрагивать любую общественную проблему. Лидерство также предполагает не просто случайное использование власти, продолжительное влияние. Поэтому лидерство рельефнее проявляется в условиях организованных групп. Чем организованнее группа, тем длительнее и феномен лидерства. Лидерство в толпе ситуационно, носит локальный и временный характер, и только организация пролонгирует лидерство на достаточно длительный срок.
Во время переходного периода, когда старые институты разрушены, ценности подорваны, а новые еще не укоренились и воспринимаются как нечто временное, а возможно, и преходящее, когда сознание размыто и представления противоречивы, вопрос о сохранении стабильности в обществе приобретает особое значение. Вполне естественно, что в такой ситуации любая новая власть стремится узаконить свой режим, противники перемен пытаются этому воспрепятствовать, а радикалы, недовольные слишком медленными или неверными нововведениями, настаивают на переориентации реформ в более желательную для них сторону. Достаточно быстро приходит разочарование в «героях вчерашней победы», а будущее становится неясным и пугающим. Но жизнь продолжается и в ситуации, проклятой в известной китайской поговорке как «времена перемен». Люди, по крайней мере, большинство из них, выполняют установленные правила, в целом поддерживают власть и институты. В такой ситуации очень велика роль устойчивой репутации политического лидера. Именно он является связующим звеном в стране. Переходный период порождает множество лидеров, но лишь немногие способны повести за собой. Следует сказать, что М. Вебер в работе «Экономика и общество» имплицитно признавал возможность смешанной легитимности, в частности, при обсуждении процессов легитимации и делегитимации Идеальные типы антагонистичны друг другу только в теории. В реальности, все традиционные системы обладали определенными чертами легальности, а демократические общества поддерживаются традиционным авторитетом власти и закона. Тем не менее веберовская типология не вполне достаточна для изучения современных политических режимов переходного типа, главным образом в силу того, что традиционная власть сегодня существенно отличается от той, какой она была в начале столетия, а харизматические лидеры оказались крайне редким явлением (расхожее употребление понятия «харизма» в применении практически к любому популярному политику не предполагает сакрального акцента). Харизматическое лидерство практически присутствует сегодня, скорее, в форме персонализации власти. Было бы серьезной ошибкой смешивать во многом искусственно сконструированное средствами массовой информации почтение к лидеру с действительным харизматическим лидерством. В переходных посттоталитарных обществах еще относительно длительное время сохраняется иллюзия, что критика правящего класса тождественна неприятию режима в целом. Между тем люди теряют веру в лидеров значительно легче, нежели доверие к системе.
Предпринимательское лидерство основано на том, что лидер смотрит на себя как на предпринимателя, руководящим собственным бизнесом. Лидеры этого типа: - берут на себя инициативу и, заряжая людей энергией, действуют так, как если бы они играли критическую, а не просто важную, роль в компании; - демонстрируют предпринимательское творчество, постоянно ищут новые возможности и используют их; - идут на риск, отваживаются начинать новые рискованные проекты, задают стратегическое направление и вдохновляют своих людей; - берут на себя ответственность за неудачи своей команды, учатся на этих неудачах и используют их как ступеньку на пути к успеху и стратегическому достижению. Предпринимательское лидерство требует большой уверенности в себе, чтобы мыслить, вести себя и действовать как предприниматель в интересах реализации замыслов компании на благо всех ее участников. Предпринимательское лидерство – это не должность, а процесс. Предприимчивый лидер берет на себя ответственность за помощь компании в создании таких условий, в которых она, вместо того, чтобы быть управляемой, органично создает свой собственный порядок вещей и творчески реагирует на изменения во внешней среде. Такая роль лидера не только делает организацию более продуктивной, она дает и самим лидерам больше свободы. Помогая раскрываться творческой мощи свое организации, лидеры-предприниматели тем самым дают возможность раскрыться их собственной креативности.
Связующее звено между формулированием передовой стратегии и стратегическим достижением ‒ предприимчивость. Если нет предприимчивых лидеров, то и каких-то стратегических достижений ожидать наивно. Лидер нужен там, где нужно вводить перемены. Если перемены не нужны можно ограничиться менеджментом. «Перемены – это дверь, через которую будущее входит в твою жизнь». Они повсюду вокруг тебя, в разных формах и видах. Либо ты сам их создашь, либо они придут сами, и тебе придется к ним адаптироваться. А в новой быстроменяющейся экономике перемены происходят непрерывно, быстро и непредсказуемо, в связи с чем роль лидеров резко возрастает. Одним из ключевых элементов высокоэффективного предпринимательского лидерства является отказ верить в то, что используемая в настоящее время компанией бизнес-модель, как бы хороша она ни была, может работать на автопилоте. Признавая это, наиболее успешные лидеры постоянно улучшают свои бизнес-модели, активно включаясь в нескончаемый процесс интерактивного обучения.
Вопросы для самоконтроля
1. Понятие модернизации в политической теории.
2. Условия прогресса и регресса политической модернизации.
3. Концепция политической модернизации С. Хантингтона.
4. Политическое лидерство в условиях модернизации общества.
5. Особенности лидера как предпринимателя на политическом рынке.
6. Бизнес-модели политических лидеров