План:
1) связь эволюции языка с историей и культурой народа;
2) языковая картина мира как отражение отношения человека к окружающему;
3) отображение в системе национального языка системы социально-типичных позиций;
4) анализ языковой картины мира, создаваемой фразеологизмами;
5) картина мира, отраженная сквозь призму механизма вторичных ощущений;
6) материальное закрепление национального склада мышления в лексике и фразеологии.
2.1. Мир вещей и человек в центре фразеологии
Человек с его воззрениями на мир находится в центре фразеологического значения. Мир вещей человек сравнивает, в первую очередь, с самим собой, проводя аналогии со строением своего тела, с действиями, с качествами, что в плане выражения проявляется в использовании в качестве компонентов фразеологической единицы слов – названий частей и органов тела человека, название его естественных состояний, движений, интеллектуальных, эмоциональных процессов: лицом к лицу; рылом не вышел; до мозга костей; рука руку моет; повесить нос; на роду написано; омывать горючими слезами; по пальцам можно пересчитать; попасться под руку; проливать крокодиловы слезы и др.
Лингвистика наших дней из имманентной, изучавшей язык в самом себе и для себя, превратилась в лингвистику антропологическую, в центре внимания которой находится изучение языка во взаимосвязи с человеком и его мышлением. Изучение языковых процессов происходит в неразрывной связи с потребностями коммуникативной деятельности и предполагает учет человеческого фактора, когда субъект речи со всеми его особенностями (психическими, возрастными, социальными, национальными и др.) включается в описание языковых механизмов. Значит, язык не существует без человека, он находится внутри человека, в его сознании, в его памяти; язык «меняет свои очертания с каждым движением мысли, с каждой новой социально-культурной ролью».
Изменения, происходящие в жизни общества, находят отражение во фразеологии. Язык и его эволюция тесно связана с историей и культурой народа. Каждое новое поколение вносит нечто новое не только в общественное устройство, в философское и эстетическое осмысление действительности, но и в способы выражения этого осмысления средствами языка. Н. М. Шанский писал: «Самым заметным и в то же время значительным процессом, происходящим в лексике современного литературного языка, является процесс пополнения ее новыми словами».
Слово является сигналом, функция которого – пробудить человеческое сознание, затронуть в нем определенные концепты, готовые откликнуться на этот сигнал (Г. Ю. Аманбаева, А. А. Потебня, Л. В. Щерба, А. Р. Лурия, А. А. Леонтьев). Истинными хранителями культуры являются тексты. Именно текст напрямую связан с культурой, «ибо он пронизан множеством культурных кодов, именно текст хранит информацию об истории, этнографии, национальной психологии, национальном поведении, т.е. обо всем, что составляет содержание культуры». Всякий фразеологизм – это текст, хранитель культурной информации. «Идиоматика – это «святая святых» национального языка, в котором неповторимым образом манифестируется дух и своеобразие нации».
В. Н. Телия утверждает, что «образы, лежащие в основе фразеологизмов-идиом и связанных значений слова, в основной массе прозрачны для данной лингвокультурной общности, т.к. отражают характерное для нее мировидение и миропонимание, что и позволяет говорить о культурно-национальной специфике фразеологического состава языка, проявляющейся более ярко, чем в его словарном запасе».
Фразеология – это фрагмент языковой картины мира, в котором семантика ФЕ отражает длительный процесс развития культуры народа, фиксирует и передает от поколения к поколению культурные установки. Н. М. Шанский отмечал: «Фразеология представляет собой непосредственное вербальное выражение не только окружающей человека действительности, но и ее духовное национально маркированное осознание». Фразеологизмы являются благодатной почвой для исследования языка и культуры. «Изучение процессов возникновения и эволюции идиом необходимо связывать с историей общественных форм, с историей материальной культуры, с историей взаимодействия и борьбы разных национальных, классовых, сословно-групповых и профессиональных языков и диалектов». Вопросы диахронического аспекта образования фразеологизмов рассматривались в работах В. Л. Архангельского, Б. А. Ларина, А. М. Бабкина, В. В. Виноградова, Ю. А. Гвоздарева, М. М. Копыленко, В. М. Мокиенко, Л. И. Ройзензона, Р. Н. Попова, Г. А. Селиванова и др.
2.2 Антропоцентрический аспект
Для антропоцентрической лингвистики главным является тезис о том, что язык по своей природе насквозь психологичен, человечен, т.к. он всегда сопровождает человека и «выражает» его. Язык человека настолько глубоко и органически связан с выражением личностных свойств самого человека, что, если лишить язык подобной связи, он едва ли сможет функционировать и называться языком.
В рамках этой парадигмы исследователями решались вопросы, связанные с получением, кодировкой, хранением и передачей информации разными средствами, в том числе и лингвистическими, что обеспечивалось интеграцией различных областей знания, ведущих к гуманизации научных дисциплин. Одним из аспектов гуманизации стал антропоцентризм, под которым понималось прежде всего положение о человеке как центре и высшей цели мироздания «всех совершающихся в мире событий». В науке о языке использование антропоцентрического принципа, или принципа «человека в языке» [32, с. 36], занимает особое место. Согласно принципу антропоцентризма, говорящий человек способен присвоить себе язык в процессе его использования, поскольку «язык не имеет иной объективности, кроме той, которая устанавливается в самых глубинах субъективного». Учет этого положения позволяет рассматривать язык как особую семантическую систему, основные «референционные» точки которой соотносятся с говорящим индивидом, а используемые человеком языковые средства выступают как «аутореференционные».
Принцип «человека в языке», или антропоцентризма, утверждался в отечественном языкознании достаточно давно. И. А. Бодуэн де Куртенэ в работе «Фонология» (1899) выделял антропофонику как науку, которая занимается «только звуками по существу своему исключительно человеческими, т.е. звуками человеческой речи». В последнее время указанный принцип нашел отражение в работах Н. Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, Ю. Д. Апресяна, В. М. Алпатова и других ученых. Следование канонам антропоцентризма приобрело особое значение в гуманитарной семантике, которая в отличие от формальной, или логико-математической, изучает и семиотические системы (язык, явления культуры, обычаи и обряды, искусство и т.д.), передающие информацию и действующие в человеческом обществе. Однако принцип антропоцентризма понимается неоднозначно. В лингвистической науке сложились разные подходы к реализации антропологического принципа в зависимости от основополагающей гипотезы. Первый подход предполагает включение «языковой личности» в объект науки о языке (от содержания науки к ее истории); второй отражен в современной лингвистической философии и связан с признанием языка как части человека; третий признает предметом языкознания человека – пользователя языка; и, наконец, четвертый основан на признании языка как той составляющей, которая делает человека человеком. Последний подход к реализации антропологического принципа был разработан еще В. фон Гумбольдтом, полагавшим, что изучение языка подчинено «цели познания человеком самого себя и своего отношения ко всему видимому и скрытому вокруг себя». «Антропологический принцип» Гумбольдта приобрел, начиная с конца 90 годов ХХ века, особую актуальность в сфере наук о человеке и его языке: лингвогносеологии, лингвосоциологии, лингвоэтнологии, лингвопалеонтологии и, наконец, в лингвокультурологии и философии языка .
Несмотря на существующие различные подходы и трактовки принципа антропоцентризма, совершенно очевидно, что лингвистика в последние десятилетия сменила вектор, парадигму развития, поставив в центр внимания человека, творящего язык и творимого языком. Обозначен новый – антропоцентрический – подход к изучению языка, что отражает и название книги Н. Д. Арутюновой «Язык и мир человека».
Исследователи называют этот поворот «антропоцентрическим сдвигом» в филологии конца ХХ века. Лингвисты едины во мнении, что характерной чертой науки о языке конца ХХ века является «ориентация на переход от позитивного знания к глубинному на путях целостного синтетического постижения языка как антропоцентрического феномена». Поэтому универсальным концептом объявлен человек, и описание этого «важнейшего суперпонятия» является задачей антропоцентрической лингвистики. Фрагментарно «языковая» картина человека была реконструирована Ю. Д. Апресяном.
Исследование фразеологии на основе принципа «человека в языке» привело к развитию нового направления – антропоцентрической фразеологии, которая переживает в настоящее время «новый стадиальный виток» в своем развитии, который можно назвать интерпретирующим, поскольку «именно с интерпретацией связаны теперь надежды на прогресс в теории фразеологии, фразеографической практике и фразеологической дидактике». Важнейшей задачей антропоцентрической фразеологии является «исследование соотношения лингвистических и экстралингвистических смыслов ФЕ, ибо во фразеологическом значении кодируется только часть мыслительной информации, в то время как другая ее часть представляется в психике человека мыслительными образами экстралингвистического характера».
Вследствие этих перемен возникла необходимость изучения фразеологии с позиции антропологической парадигмы лингвистики, представляющей фразеологию «как один из самых «антропоемких» разделов науки о языке», в котором антропоцентризм используется как принцип исследования «человека в языке», а конкретнее – «человека во фразеологии»
Фразеологическая единица является специфическим знаком, в семантику которого изначально заложено эмотивно-оценочное отношение субъекта коммуникативно-прагматической деятельности к объекту действительности. Связь между знаком и использующим его человеком представляет собой сложный комплекс отношений, где доминирующая роль принадлежит человеку, активно и целенаправленно создающему языковые знаки и использующему их в речевом общении, пронизывающем все сферы деятельности человека. По справедливому замечанию Е. А. Добрыдневой, двойной антропоцентризм ФЕ позволяет интегрировано представить антропоцентрические основания фразеологических фрагментов языковой картины мира (человеческий фактор прослеживается в самой сущности фразеологической номинации) и антропоцентрического начала в использовании фразеологических средств языка в деятельности общения.
2.3 Концепции связей языка и культуры
Антропоцентрический подход активизировал интерес ученых к личностным и социальным сторонам деятельности человека, что способствовало исследованию взаимосвязей языка и человека, семантической стороны языковых единиц, специфики проявления в них объективного и субъективного содержания. В подтверждение этого положения можно привести результаты научных исследований следующих российских и казахстанских ученых: Ю. Д. Апресяна, З. К. Ахметжановой, А. Р. Бейсембаева, Г. А. Золотовой, Л. К. Жаналиной, Е. В. Падучевой, Н. Ж. Шаймерденовой и других.
Важнейшим способом формирования и существования знаний человека о мире является язык. Отражая в процессе деятельности объективный мир, человек фиксирует в слове результаты познания. Совокупность этих знаний, запечатленных в языковой форме, представляет собой то, что в различных концепциях называется «языковой промежуточный мир», «языковая картина мира», «языковая репрезентация мира», «языковая модель мира». В силу большей распространенности в нашем исследовании мы будем использовать термин «языковая картина мира».
Картина мира и языковая картина мира в частности относятся к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения с миром, важнейшие условия его существования в мире.
Понятие картины мира (в том числе и языковой) строится на изучении представлений человека о мире. Если мир – это человек и среда в их взаимодействии, то картина мира – результат переработки информации о среде и человеке.
Явления и предметы внешнего мира представлены в человеческом сознании в форме внутреннего образа. По мнению А. Н. Леонтьева, существует особое «пятое квазиизмерение», в котором представлена человеку окружающая его действительность: это так называемое «смысловое поле», система значений. Исходя из этого положения, можно заключить, что картина мира представляет собой определенную систему образов.
М. Хайдеггер писал, что при слове «картина» мы думаем, прежде всего, об отображении чего-либо: «…картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый как картина». Между картиной мира как отражением реального мира и языковой картиной мира как фиксацией этого отражения существуют сложные отношения. Картина мира может быть представлена с помощью пространственных, временных, количественных, этических и других параметров. На ее формирование влияют язык, традиции, воспитание, обучение человека, природа и другие социальные факторы.
Языковая картина мира предшествует специальным картинам мира (химической, физической и др.) и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт – как общечеловеческий, так и национальный. Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В силу специфики языка в сознании его носителей возникает определенная языковая картина мира, сквозь призму которой человек видит мир.
Ю. Д. Апресян подчеркивал донаучный характер языковой картины мира, называя ее наивной картиной. Согласно его мнению, языковая картина мира дополняет объективные знания о реальности, часто искажая их. Поскольку познание мира человеком не свободно от ошибок и заблуждений, его концептуальная картина мира постоянно изменяется, тогда, как языковая картина мира еще долгое время хранит следы этих ошибок и заблуждений. Так, довольно часто для обозначения и передачи состояния эмоционального подъема говорящий использует фразеологизм «воспарить душой», не осознавая, что это средство языка связано с архаическими представлениями о наличии внутри человека животворящей субстанции – души, которая мыслилась в мифологической картине мира в виде пара и могла покидать тело, перемещаясь к небесам.
По мнению В. Б. Касевича, картина мира, закодированная средствами языковой семантики, со временем может оказываться в той или иной степени пережиточной, реликтовой, лишь традиционно воспроизводящей былые оппозиции в силу естественной недоступности иного языкового инструментария. С помощью последнего создаются новые смыслы, для которых ранее существовавшие служат своего рода строительным материалом.
Иначе говоря, возникают расхождения между архаической и семантической системой языка и той актуальной ментальной моделью, которая действительна для данного языкового коллектива и проявляется в порождаемых им текстах, а также в закономерностях его поведения.
Языковая картина мира формирует тип отношения человека к миру (природе, животным, самому себе как элементу мира). Она задает нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к миру. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации («концептуализации») мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка.
Таким образом, роль языка состоит не только в передаче сообщения, но, в первую очередь, во внутренней организации того, что подлежит сообщению. Вследствие чего возникает «пространство значений» (в терминологии А. Н. Леонтьева), т.е. закрепленные в языке знания о мире, непременным структурным элементом которых является национально-культурный опыт конкретной языковой общности.
Тем не менее, следует отметить, что термин «языковая картина мира» – это не более чем метафора, т.к. в реальности специфические особенности национального языка, зафиксировавшие уникальный общественно-исторический опыт определенной национальной общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь специфическую окраску этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, порождаемым спецификой деятельности, образом жизни и национальной культурой данного народа.
На рубеже XX века интерес к языковой картине мира стал устойчивым, о чем свидетельствует большое количество работ, посвященных данной проблеме (А. Д. Адилова, Г. А. Брутян, С. А. Васильев, Г. В. Колшанский и др.). Возросший интерес к этой проблеме обусловлен когнитивными исследованиями последних лет, в рамках которых теорию языковых гештальтов соединяют с теорией фреймов как структур знания.
Теория языковых гештальтов была выдвинута Дж. Лакоффом. Гештальты – это особые глубинные содержательные единицы языка. Помимо реализации в языке, гештальты составляют основу восприятия человеком действительности, направляют познавательные процессы, определяют специфику и характер моторных актов и т.д. Глубинность гештальтов относительно языка проявляется в нескольких аспектах. Так, на поверхностно-языковом уровне один и тот же гештальт может реализовываться как разные смыслы, и только специальные изыскания могут установить их единство. Гештальты – универсальные представления, принадлежащие глубинам человеческой психики, лежащие вне категориальных рамок естественного языка: это содержательные величины трансцендентного, т.к. лежат непосредственно за гранью высказываемого и органично с ним связаны. Реконструированные на основе реальных языковых данных, гештальты сами становятся реальными содержательными величинами ближайшего трансцендентного.
Иначе говоря, картина мира не есть простой набор «фотографий» предметов, процессов, свойств и т.д., т.к. включает в себя не только отраженные объекты, но и позицию отражающего субъекта, его отношение к этим объектам, причем позиция субъекта – такая же реальность, как и сами объекты. Более того, поскольку отражение мира человеком не пассивное, а деятельностное, то отношение к объектам не только порождается этими объектами, но и способно изменить их посредством определенного вида деятельности.
Отсюда следует, что система социально-типичных позиций, отношений, оценок находит знаковое отображение в системе национального языка и принимает участие в конструировании языковой картины мира. Например, русское выражение «когда рак на горе свистнет» соответствует киргизскому «когда хвост ишака коснется земли».
Таким образом, языковая картина мира в целом совпадает с логическим отражением мира в сознании людей. Но при этом в ней сохраняются отдельные этноспецифичные участки, к которым относится и фразеология.
Фразеологизмы играют особую роль в создании языковой картины мира. Они – «зеркало жизни нации». Природа значения фразеологических единиц тесно связана с фоновыми знаниями носителя языка, с практическим опытом личности, с культурно-историческими традициями народа, говорящего на данном языке. Фразеологическим единицам приписывают признаки, которые ассоциируются с картиной мира, подразумевают целую дескриптивную ситуацию (текст), оценивают ее, выражают к ней определенное отношение. Своей семантикой фразеологические единицы направлены на характеристику человека и его деятельности.
Анализируя языковую картину мира, создаваемую фразеологизмами, можно выделить существенный ее признак – антропоцентричность. Согласно результатам исследований, проведенных А. Р. Бейсембаевым, чью точку зрения мы разделяем, «в антропоориентированных исследованиях пристальное внимание уделяется человеческому фактору, ибо для того, чтобы понять и познать язык, нужно обратиться к его носителю – человеку, говорящей и мыслящей личности. В связи с этим языковые явления изучаются в тесной связи с человеком, его мышлением, духовно-практической деятельностью, поскольку человек познает мир через осознание себя, своей теоретической и предметной деятельности в нем».
Исходя из этого положения, антропоцентричность картины мира выражается в ее ориентации на человека, т. е. человек выступает как мера всех вещей: близко – под носом, под рукой, рукой подать, под боком; много – с головы до пят, полон рот (забот); мало – в один присест; темно – ни зги не видно; быстро – и глазом не моргнул, во мгновение ока, сломя голову, ног под собой не чуя; сильно влюбиться – влюбиться по уши и т.д.
Значение целого ряда базовых слов и фразеологических единиц сформировалось на основе антропоцентрического понимания мира – голова колонны, горлышко бутылки, ножка стола, прибрать к рукам, палец о палец не ударить, на каждом шагу и др. Такие номинативные единицы создают культурно-национальную картину мира, в которой отражаются быт и нравы, обычаи и поведение людей, их отношение к миру и друг к другу.
Языковая картина мира создается при помощи различных языков средств, наиболее распространенными из них, с нашей точки зрения, являются мифологемы, образно-метафоричные слова, коннотативные слова и др. Иначе можно сказать, что наше миропонимание частично находится в плену у языковой картины мира. Каждый конкретный язык заключает в себе национальную, самобытную систему, которая определяет мировоззрение носителей данного языка и формирует их картину мира. Именно в содержательной стороне языка (в меньшей степени в грамматике) представлена картина мира данного этноса, являющаяся фундаментом всех культурных стереотипов.
В языке отражена наивная картина мира, которая складывается как ответ на практические потребности человека, как необходимая когнитивная основа его адаптации к миру. Прагматический эгоцентризм структурирует деятельность таким образом, чтобы она оптимально выстраивалась в когнитивном поле человека, была максимально удобной. Необозримые пространства, трудовую и интеллектуальную деятельность, бурю своих чувств человек измеряет через себя самого (насколько хватает глаз, каша в голове, не покладая рук, сердце переполняется и т.д.), воспринимая это и распространяя на окружающий мир. При этом следует заметить, что языковая картина мира сохраняет модель такого антропоцентризма и во времена, когда человек обесценивается или избирает другие ценностные приоритеты.
Наивная картина мира отличается значительной прагматичностью особого рода. Претендуя на абсолютную истину, знания данного типа могут сколь угодно отходить от того, что посчитала бы объективной истиной традиционная наука. Их критерием выступает не формально-логическая непротиворечивость, а сама по себе целостность и универсальность модели, ее способность служить объясняющей (чаще – квазиобъясняющей) матрицей для структурирования опыта.
Внешнее сходство целостного зрительного образа нередко лежит в основе бытовой классификации, отождествляющей объекты в силу такого сходства в отличие от научной классификации. Например, в русских идиомах по уши (влюбиться по самые уши), по горло (сыт по горло), с головой (ушел в работу с головой) соматизмы, т.е. называющие различные части тела слова с различными жизненно важными функциями, могут быть объединены в одну тематическую группу – «указание на эталон физического предела». Обыденное сознание выделяет типичный для этих частей тела человека признак – «расположение вверху» и объединяет их в одну группу на основе этого признака, что и фиксируется в языковой картине мира.
Общность выполняемой функции в бытовой практической деятельности человека может объединять объекты в одну группу, например, общность функции таких органов, как рот и глаза при выражении удивления человека обозначается в языке с помощью идиом раскрыть рот, таращить глаза.
Различие функций разграничивает даже очень близкие в научной классификации объекты, например, в ФЕ встать на ноги – «обрести самостоятельность, независимость» и встать на колени – «выражать свою покорность», колени как часть ног противопоставлены собственно ногам, так как в составе идиомы соматизм колени приобретает квазисимвольное значение «вид недопустимой опоры» в отличие от значения соматизма ноги – «вид необходимой опоры».
В наивной языковой картине мира возможно и расширение понятий по сравнению с научной картиной мира, например, слово сердце в составе идиом обозначает не только орган кровообращения, но и «центр эмоциональных переживаний», «источник чувств» (например, принимать близко к сердцу, с чистым сердцем и т.д.).
В каждой языковой картине мира могут быть и случайные эталонные лакуны, логически не объяснимые: например, в русских представлениях существует эталон размера по вертикали (высокий, как жердь; высокий, как верста коломенская), но слабо сформирован эталон длины по горизонтали (ср. в арабск. – длинный, как река; длинный, как змея). При использовании целостных образов в качестве эталонов без указания основания сравнения на первый план, как правило, выдвигается одобрительное или неодобрительное эмоциональное отношение субъекта речи к обозначаемому.
Мир, отраженный сквозь призму механизма вторичных ощущений, запечатленных в метафорах, сравнениях, символах, – это главный фактор, определяющий универсальность и специфику любой конкретной национальной языковой картины мира. При этом важным обстоятельством является разграничение универсального человеческого фактора и национальной специфики в различных языковых картинах мира. Поскольку генетический механизм оценки телесных ощущений универсален, то, переплетаясь с человеческой деятельностью, одновременно и универсальной, и национально-специфической, он неизменно приводит в результате такого взаимодействия к созданию языковых картин мира как с типологически общими, так и индивидуальными особенностями.
По-видимому, к универсальным особенностям языковой картины мира относится закрепление за определенным органом роли хранителя эмоций. Так, в китайской традиционной медицине и верованиях печень считалась средоточием всего плохого: гнева, злобы, похоти. В русском языке печень в идиоме сидеть в печенке вызывает представление о чем-то очень надоевшем, как бы травмирующем сущность человека; в японском и ряде других языков слово «печень» символизирует орган чувств; а в итальянских идиомах слово «печень» выступает с символическим значением «храбрость».
Часто наблюдаемые человеком эмпирические свойства объектов, например, способность руки хватать, держать не просто фиксируется в сознании, а преломляются сквозь призму определенных антропоцентрических сценариев и запечатлеваются в идиомах, например, держать в своих руках, т.е. «в своей власти», с руками оторвать, т.е. «быстро забрать», с пустыми руками, т.е. «ничего не приобрести, не принести» и т. д.
Интегральный образ реальности в обыденном сознании, прежде всего, включает повторяющиеся представления, как повседневной эмпирической практики, так и символической вселенной. Каждый тип культуры, славянский в том числе, вырабатывает свой символический язык и свой «образ мира», в котором получают значения элементы этого языка. О. Шпенглер предложил термин «парасимвол» для характеристики культуры в пространственный протяженности. Если египетская душа видит себя идущей по предначертанному пути, то ее парасимвол – дорога; парасимвол арабской культуры – мир-пещера, идея такого мировосприятия выразилась в изобретении арки и купола (первое купольное сооружение – Пантеон в Риме – построено архитектором-сирийцем); парасимвол русской культуры – бесконечная равнина. Вероятно, поэтому даже время (век человеческий) у русских представляется пространством: Жизнь прожить – что поле перейти (Б. Пастернак).
Единицы естественного языка приобретают в языке культуры дополнительную, культурную семантику. Так, в языковом сознании представителей славянской культуры слово «голова» является не только выразителем семантики «верхняя часть тела», но и вербальным символом центра разума, интеллекта, высшей ценности. Эта культурная семантика строится на магическом и мифологическом осмыслении таких признаков обозначаемой словом части тела, как «расположение вверху, в области небес, противоположно низу, области перерождения», «руководство действиями, поступками», «хранение и воспроизведение нужной информации» и т.п., которые входят в ядерную дефиницию (определение) лексемы голова. Так, признак «расположение вверху» мифологически переосмысляется при описании ситуаций, названных идиомами голова горит, голова идет кругом, ходить на голове. В этих идиомах восстанавливается связь с символикой микрокосма славян, в которой все, что относится к верхней части тела, связывается с небом и его главными объектами – солнцем, луной и звездами.
Другой важный признак – «руководство действиями, поступками» – позволяет связывать слово голова с целым рядом контекстов традиционной обрядности, верований и ритуалов, следы которых сохранились в идиоме посыпать голову пеплом и др..
Выбор эталонов или символов в наивной картине мира, как правило, мотивирован. Мотивация зависит от характеристики всей концептуальной системы и может быть выявлена в некоторых случаях на уровне языковой картины мира. Сами фразеологизмы, по утверждению В. Н. Телия, «могут выполнять роль эталонов, стереотипов культурно-национального мировидения, или указывать на их символьный характер и в этом качестве выступают как языковые экспоненты (носители) культурных знаков».
Одна из концепций, объясняющих связь языка и культуры, принадлежит В. Гумбольдту, который считает, что национальный характер культуры находит отражение в языке посредством особого видения мира. Язык и культура, будучи относительно самостоятельными феноменами, связаны через значения языковых знаков, которые обеспечивают онтологическое единство языка и культуры.
В конце XX в. прошел лингвокультурологический бум, когда проблемы взаимосвязи языка и культуры вошли в число самых актуальных в современной лингвистике: последние пять лет почти в каждой европейской стране прошло по нескольку лингвокультурологических конференций, вышли их материалы, публикуются сборники статей.
Возникший интерес к изучаемой проблеме – результат когнитивной революции в языке, которая, как утверждает Р.М. Фрумкина, началась тогда, когда «открылся своего рода тупик: оказалось, что в науке о человеке нет места главному, что создало человека и его интеллект, – культуре».
Для каждой культуры характерны свои ключевые слова. Полный их список для русской культуры еще не установлен, хотя уже хорошо описан целый ряд таких слов – душа, воля, судьба, тоска, интеллигенция и т.д. Чтобы считаться ключевым словом культуры, слово должно быть общеупотребительным, частотным, должно быть в составе фразеологизма, из чего следует, что каждый конкретный язык представляет собой самобытную систему, которая накладывает свой отпечаток на сознание его носителей и формирует их картину мира.
Фразеологизмы, паремии, метафоры и символы, отражающие культуру народа, являются наиболее яркой языковой особенностью. Национально-культурное своеобразие фразеологических единиц, метафор, символов формируется посредством культурной коннотации. И, тем не менее, мы утверждаем, что язык не является хранилищем культуры.
Единица языка – слово – является лишь сигналом, функция которого – пробудить человеческое сознание, затронуть в нем определенные концепты, готовые откликнуться на этот сигнал. Язык же является лишь механизмом, способствующим кодированию и трансляции культуры. Истинным хранителем культуры является тексты. Не язык, а текст отображает духовный мир человека. Именно текст напрямую связан с культурой, т.к. он пронизан множеством культурных кодов, именно текст хранит информацию об истории, этнографии, национальной психологии, национальном поведении, т.е. обо всем, что составляет содержание культуры. В свою очередь, правила построения текста зависят от контекста его породившей культуры.
Текст создается из языковых единиц низших уровней, которые при соответствующем подборе могут усилить культурный сигнал. Именно такими единицами, в первую очередь, и являются фразеологизмы.
Фразеология антропоцентрична по своей сути. Являясь одним из способов вторичной номинации, идиомообразование стремится выразить оценочное и эмоциональное отношение к обозначаемому с целью воздействовать на адресата, побудить его к аналогичным оценкам и переживаниям. Смысл любой фразеологической единицы представляет собой информацию, требующую раскодирования. Как пишет К. Н. Шестова: «Понимание смысла фразеологизма не должно быть буквальным, даже при определении частей этого смысла должна учитываться речевая ситуация, а также рациональная и эмоциональная оценка происходящего». Идиома, в отличие от слова и словосочетания, дает представление не только о том, что происходит во внутреннем мире субъекта, но также и о том, как сам говорящий и его окружающие оценивают данное эмоциональное состояние.
Н. Д. Арутюнова считает, что идиомы – это одна из форм аномалий языка, сохраняющих свою устойчивость в силу этой своей «аномальности». Под фразеологизмами понимаются «семантически связанные сочетания слов и предложения, которые, в отличие от сходных с ними по форме синтаксических структур, не производятся в соответствии с общими закономерностями выбора и комбинации слов при организации высказывания, а воспроизводятся в речи в фиксированном соотношении семантической структуры и определенного лексико-грамматического состава».
Понятие системы в теории информации определяется через понятие среды: «…множество образует систему, если связи определенного типа между элементами этого множества (внутренние связи) преобладают над аналогичного вида связями между элементами этого множества и окружающей средой (внешние связи)». Согласно этой теории, ФЕ представляют собой систему, выступающую как единое целое по отношению к окружающему ее контексту (среде), вступая, таким образом, в синтагматические отношения с окружающими единицами (М. Авдеева).
2.4 Фразеологическая картина мира
Фразеология каждого языка вносит существенный вклад в формирование образной картины мира. Способ видения через языковые образы, запечатленные во фразеологической системе разных языков, являясь глубоко национальным, опирается, тем не менее, на общие для всех людей (универсальные, логико-психологические и собственно лингвистические) основания. В современной лингвистической науке прочно укрепилось понятие «фразеологическая картина мира», которое подразумевает собой часть языковой картины мира, описанной средствами фразеологии, в которой каждый фразеологический оборот является элементом строгой системы и выполняет определенные функции в описании реалий окружающей действительности.
Фразеологическая картина мира выступает как совокупность знаний о мире, прежде всего на уровне обыденного сознания, и поэтому представляет собой «наивную картину мира». Она характеризуется следующими признаками:
1) универсальностью, основывающейся на фактах, что не существует языка без фразеологических оборотов и что целостное значение не выводимо;
2) антропоцентризмом, согласно которому центром языковой картины мира является сам человек, познающий субъект, его воззрения на мир, и поэтому во фразеологической картине мира главным мерилом ценности реалий окружающей действительности является, прежде всего, человек – его тело, чувства, состояния, потребности и интересы;
3) экспрессивностью, выражающейся в эмоциональной окраске речевых фактов (в том числе и фразеологических оборотов), связанной с понятием коннотации, которая является основным компонентом фразеологической единицы (Р. Х. Хайруллина).
Традиционно фразеологизмы относятся всеми исследователями к расчлененным средствам номинации. Сама условность классификации ФЕ по степени семантической слитности компонентов и обширность той периферии, которая отличает область идиоматики, свидетельствует о динамичности фразеосистемы, а значит – и о возможностях, открывающихся перед любым проявлением номинационного аналитизма. Фразеологизм является косвенно-номинативным знаком, обладая при этом особым значением, которое создается метафорическим или метонимическим переосмыслением слов-компонентов. Вместе с тем, фразеологизм отражает в своей внутренней форме и внешней структуре, прежде всего, столкновение между синтактикой и семантикой, что и рождает прагматический эффект (Д. Буров). Происходит дополнение и обобщение номинативного инвентаря языка недостающими в нем экспрессивными средствами.
Признание фразеологизма «интердисциплинарной единицей, в форме и значении которой взаимодействуют единицы разных уровней: фонетического, словообразовательного, лексического, семантического и грамматического» [56, с. 197], лишает его специфики именно как самостоятельной языковой единицы, чья основная задача употребления – синтезированное восполнение лексико-семантической и лексико-стилистической недостаточности словаря.
Важным для проводимого нами исследования является тот факт, что непременным атрибутом фразеологического знака является асимметрия, под которой понимается несоответствие членения плана обозначающего и обозначаемого, то есть плана выражения и плана содержания. По замечанию ученого С. О. Карцевского, соотношение между этими планами является асимметричным: они находятся в состоянии неустойчивого равновесия, но благодаря асимметричному дуализму структуры знаков языковая система может эволюционировать. Следовательно, асимметрия способствует динамизму фразеологической микросистемы, расширению коммуникативных возможностей фразеологизмов, их «приспособлению» к требованиям той или иной ситуации и возможности окказионального использования.
Современная лингвистика в целом и фразеология в частности стремятся к созданию максимально достоверной картины функционирования языка как социально-психического явления. Наука о языке и ее частные области, используя накопленный опыт, ищут и апробируют новые подходы к познаваемому предмету. В современном научном познании тот или иной подход к исследуемому объекту, оказываясь приоритетным, выстраивает определенные парадигмы исследовательского поиска. В 80-е годы ХХ столетия в языкознании сформировалась мультидисциплина коммуникативно-прагматического направления, являющаяся приоритетной на современном этапе (Е. А. Добрыднева). Важным является то обстоятельство, что коммуникативно-прагматическая парадигма лингвистических исследований интегрирует данные самых разных научных дисциплин: социальной философии, психологии, психолингвистики, социолингвистики, лингвокульторологии, когнитивной лингвистики.
В лингвистическом сообществе прослеживается все большая ориентация на исследование человеческого фактора в языке. В связи с появлением новых концепций, ориентированных на изучение фразеологического корпуса языка в рамках проблемы «человек в языке» (Н. Серебренников, Е. С. Кубрякова), наблюдается повышенный интерес фразеологов к выявлению коммуникативной специфики и прагматических свойств фразеологических единиц. В коммуникативно-прагматической парадигме язык трактуется как такое социальное явление, которое дает возможность членам соответствующего языкового общества вступать в контакт и достигать определенных целей в конкретных ситуациях речевого общения. В данной концепции определения языка ФЕ являются специфическим средством коммуникации, имеющим определенную коммуникативную и прагматическую значимость. В языковом сознании ФЕ представляет собой вербализованный продукт вторичного отражения картины мира. Это онтологическое свойство ФЕ обеспечивает им высокий коммуникативно-прагматический потенциал (Е. А. Добрыднева). В связи с этим ФЕ обладают способностью сигнализировать о ценностном отношении говорящего к познаваемому миру, о его эмоциональном состоянии и производить необходимый для реализации коммуникативного замысла прагматический эффект.
Общепризнанным представляется тот факт, что фразеологический фонд языка является носителем и источником национально-культурной информации. По наблюдениям ученых, национально-культурную семантику следует искать преимущественно в словах, фразеологизмах и афоризмах, при этом именно во фразеологическом фонде национальная самобытность языка получает яркое и непосредственное проявление. В создании фразеологизмов большую роль играют экстралингвистические факторы, так как ФЕ связаны с историей, материальной и духовной культурой социума, поэтому многие их них созданы на образном переосмыслении национально-специфических ситуаций, быта, верований народа. В основе экстралингвистических источников лежат изменения в реальном мире, ведущие к фразеологизации переменных сочетаний, связанных с актуальными в определенный исторический период явлениями из различных областей человеческой деятельности (Б. Бабкин).
А. Ф. Артемова называет фразеологизмы лингвокультурологическими единицами, то есть «единицами, в которых отражено мировоззрение того или иного лингвокультурного общества». Поскольку для идиом характерна образная мотивированность, которая «напрямую связана с мировидением народа-носителя языка», идиомы в принципе обладают культурно-национальной коннотацией. Л. А. Лебедева, исследуя устойчивые сравнения русского языка, отмечает, что национально-культурная специфика ФЕ обнаруживается как в плане выражения, так и в плане содержания. В плане выражения – в наличии в их составе особых культурных примет-маркеров (безэквивалентной предметной лексики, этнонимов, топонимов, архаизмов и т. д.), требующих этимологического или историко-культурного комментария при переводе. В плане содержания – в денотативной соотнесенности образа сравнения и сопутствующих ему коннотациях, которые и отражают «национальный колорит» сравнения.
В работе Ю. П. Солодуба предлагается принцип выявления национального своеобразия ФЕ (идиом), учитывающий языковые факторы формирования фразеологического значения. По Ю. П. Солодубу, основу семантики ФЕ составляет фразеологический образ, который «чаще всего и сохраняет национальную специфику фразеологизма, поскольку он очень часто опирается на реалии, известные только одному народу, представителям одной нации». Следовательно, национальная специфика фразеологического образа отражает специфику лингвокультурной картины мира соответствующего этноса.
Фразеологическая единица является специфическим знаком, в семантику которого изначально заложено эмотивно-оценочное отношение субъекта коммуникативно-прагматической деятельности к объекту действительности. Связь между знаком и использующим его человеком представляет собой сложный комплекс отношений, где доминирующая роль принадлежит человеку, активно и целенаправленно создающему языковые знаки и использующему их в речевом общении, пронизывающем все сферы деятельности человека. Справедливо отмечается Е. А. Добрыдневой, что двойной антропоцентризм ФЕ позволяет, интегрировано представить антропоцентрические основания фразеологических фрагментов языковой картины мира (человеческий фактор прослеживается в самой сущности фразеологической номинации) и антропоцентрического начала в использовании фразеологических средств языка в деятельности общения.
Номенклатура номинируемых ФЕ фрагментов действительности очень обширна, так как ФЕ хранят и транслируют из поколения в поколение знания о выработанной в обществе системе обычаев, традиций, законов и обыденных представлений о мире. Как знаки вторичной номинации, ФЕ «покрывают» самые разнообразные фрагменты языковой картины мира, но вместе с тем обращает на себя внимание тот факт, что весь фразеологический словарь языка концентрируется вокруг разнообразных характеристик человека, его личностных свойств, внешности, психических и эмоциональных состояний, поступков и т.д.
Таким образом, субъективность становится важной чертой картины мира. В формировании языковой картины мира участвуют реальный мир, мыслительный мир и собственно языковой мир, связующим звеном между которыми выступает категория языковой личности. Языковая картина представляет собой «иерархию ценностей языковой личности», определяющих поведение человека в обществе.
2.5 Языковая личность
Личность – «средоточие взаимосвязи культуры и языка и диалектики их развития». «Языковая личность – это углубление, развитие, насыщение дополнительным содержанием понятия личности вообще. Нельзя познать сам по себе язык, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю – человеку, к конкретной языковой личности». Под языковой личностью понимается также совокупность особенностей вербального поведения человека, использующего язык как средство общения, то есть личность коммуницирующая. Поэтому уместно говорить о языковой личности, о личности, воплощенной в языке и через язык и проявляющейся в речевой деятельности. Нельзя познать функциональную сторону языка до конца, не обратившись к его создателю и пользователю – личности, как и нельзя, узнать личность во всем многообразии ее национальных, исторических, социальных и культурных особенностей, не обратившись к ее языку (языковым средствам).
Фундаментальная потребность извлекать смысл из окружающего мира дала формулу «мыслящей личности», а в оценке нового времени данная способность обозначается еще и «говорящей личностью», особое внимание при этом акцентируется на коммуникативной потребности. Говорящие обычно стремятся использовать язык не только в его основной, коммуникативной функции, но и в той его функции, которую условно называют эстетической. Потенциальная образность фразеологизма отвечает элементарной потребности разнообразить речь, средствами самой номинации придавать ей экспрессивно-оценочную направленность.
Французский языковед К. Ажеж вводит термин «человек диалогический», понимая под ним психосоциального субъекта высказывания, когда в ситуации диалога совместно принимают участие все компоненты психологии и общественной природы человека. «Термин «субъект высказывания» следует понимать в смысле «говорящий +слушающий», а не в смысле «говорящий – слушающий», как если бы речь шла о двух взаимозаменимых сущностях», т.е. в зависимости от обстоятельств, человек одновременно говорящий, который что-то произносит, и высказывающийся субъект, который действует.
Общение осуществляют индивиды: они используют коммуникативную компетенцию, определяют стратегию и тактику коммуникативного поведения. С этой точки зрения фразеологизмы, благодаря образной семантике, являются важным фактором языковой личности, выступая средством эмоционально-субъективной оценки мира.
С позиций прагматики фразеологизм можно рассматривать, принимая во внимание то, в каких ситуациях общения говорящий предпочитает воспользоваться фразеологизмом, с одной стороны, и к какому типу языковой личности относится такой участник общения, с другой. В.И. Карасик с точки зрения прагматики фразеологизмов различает два типа языковой личности: эгоцентрический и социоцентрический. Эгоцентрическая языковая личность насыщает свою речь яркими и необычными выражениями, в том числе ФЕ, с целью саморепрезентации и украшения речи. Социоцентрическая языковая личность использует клишированные выражения для подтверждения своего статуса и – в случае статусной неопределенности – для опознания членов своей социальной группы.
Национальный склад мышления материально закреплен, прежде всего, лексике и фразеологии. Как уже отмечалось, наиболее яркое выражение национальная специфика находит во фразеологизмах, которые являются одним из способов передачи информации о культуре и истории народа.
Например, языковые доминанты русской языковой личности – духовность (религиозность), соборность, отзывчивость, поляризованность души в их исторической изменчивости, подвижности. Так, идея соборности (связанная с понятиями православия и христианской общины) находит яркое выражение в оценке взаимоотношений людей в обществе (водой не разольешь, душа в душу, всем миром, рука об руку, плечом к плечу, стоять горой за кого-либо). Духовность и отзывчивость указывают на такие черты и свойства русского характера, как доброжелательность, гостеприимство, самопожертвование, чему в языке соответствуют следующие фразеологизмы: широкая натура, класть голову, идти навстречу, встречать с распростертыми объятиями, оказать горячий прием, стоять грудью за кого-то, стать на стражу, выносить на своих плечах и другие.
Среди особенностей русской языковой личности следует отметить самую отличительную – поляризацию души, совмещающую совершенно противоположные черты: не покладая рук – бить баклуши, вольная птица – под каблуком, пробивать себе дорогу – на авось и т. д.
Приведенные ФЕ представляют интересную картину оснований для выбора стереотипов поведения. В основе формирования этнического сознания и культуры в качестве регуляторов поведения лежат как врожденные, так и приобретаемые в процессе социализации факторы – культурные стереотипы, усваиваемые с того момента, как только человек начинает идентифицировать себя с определенным этносом, определенной культурой и осознавать себя ее элементом. По мнению В. А. Масловой, механизмом формирования стереотипов являются когнитивные процессы, потому что стереотипы выполняют когнитивные функции – функции схематизации и упрощения, формирования и хранения групповой идеологии.
Не вызывает сомнения тот факт, что язык отражает национальную ментальность и культурные ценности определенного этноса. У каждой культуры есть свои ключевые концептуально значимые слова. Специалисты по этнической психологии отмечают, что нации, находящиеся на высоком уровне экономического развития, подчеркивают у себя такие качества, как ум, предприимчивость, деловитость, а нации с более отсталой экономикой – доброта, сердечность, гостеприимство. Подтверждением сказанному может служить исследование С. Г. Тер-Минасовой, согласно результатам, которого в русском обществе более всего ценится гостеприимство, справедливость, общительность.
По мнению В. Н. Телии, фразеологический состав языка – это «зеркало, в котором лингвокультурная общность идентифицирует свой национальное самосознание». Именно фразеологизмы как бы навязывают носителям языка особое видение мира, ситуации, при этом разные типы фразеологизмов по-разному отражают культуру. Так, фразеологизмы русского языка содержат:
- указание на сферу материальной культуры (названия предметов обихода, быта, продуктов питания, ремесел и профессий, терминов родства): лаптем щи хлебать – «жить, прозябать в нищете, невежестве; быть отсталым, некультурным», носиться как с писаной торбой – «уделять излишнее внимание тому, кто или что такого внимания не заслуживает»; вариться в собственном соку – «жить, работать, решать какие-либо вопросы и т.д. изолированно, не используя опыт других, не общаясь с другими»;
- отражение истории народа: как швед под Полтавой, было дело под Полтавой – «о каком-либо происшествии, памятном событии»; вот тебе, бабушка, и Юрьев день – «выражение разочарования из-за неудачи в каких-либо непредвиденных делах»; Москва не сразу строилась – «нет веры чьим-либо сетованиям и плачу» и др. (понимание таких фразеологизмов связано со знанием конкретных исторических фактов, в них содержатся страноведческие знания);
- связь с именами собственными: показать кузькину мать – «проучить, жестоко наказать кого-либо; всыпать кому-либо. Обычно как выражение угрозы»; казанская сирота – «о человеке, прикидывающемся несчастным, обиженным»; коломенская верста – «об очень высоком человеке»; кондрашка хватил – «умер внезапно кто-либо»;
- фразеологизмы-антропономинанты (средство номинации лица): белая ворона – «человек, резко выделяющийся чем-либо среди окружающих его людей, не похожий на них»; кисейная барышня – «изнеженный, не приспособленный к жизни человек»; рыцарь без страха и упрека – «о человеке мужественном, высоких нравственных качеств»;
- фразеологизмы, отражающие типовые ситуации и представления, выполняют роль символов, эталонов поведения: выносить сор из избы – «разглашать сведения о каких-либо неприятностях, касающихся узкого круга людей»; моя хата с краю – «это меня не касается, не мое дело»; мутить воду – «умышленно запутывать дело, создавать неразбериху».
Кроме того, выделяются фразеологизмы – регуляторы человеческого общения, которые влияют на выбор партнеров и определяют способы и средства общения:
- этикетные формулы: будьте здоровы – пожелание здоровья тому, кто чихнул; при прощании – нижайшее почтение; наше вам с кисточкой; до скорого свидания; счастливо оставаться; счастливого пути; удачи вам; попутного ветра; да сохранит вас бог; при встрече – сколько лет, сколько зим; мир тесен; какая встреча; какими судьбами; хлеб да соль и др.;
- фразеологизмы, выражающие эмоциональные отношения: в том-то и дело! Вот, поди ж ты! Боже сохрани! не велика важность; не велика беда; вон оно что; вот тебе на; живут же люди! мать родная! легко сказать; полегче на поворотах и др.;
- фразеологизмы, выражающие рациональное отношение субъекта: в конечном счете; грешным делом; господь знает; голову даю на отсечение; вряд ли; если на то пошло; на худой конец; не сойти мне с этого места; помимо всего прочего; один Бог знает и др.
Фразеологический состав языка представляет собой весьма ценное лингвистическое наследие, потому что именно в нем отражается культурно-историческое мировоззрение народа, его культура, обычаи, традиции, а фразеологизмы русского языка сохраняют и воспроизводят его менталитет, его культуру от поколения к поколению.
Таким образом, языковая личность «погружается» в тексты, реализуется» и характеризуется в них с помощью языковых доминант, среди которых важное место принадлежит фразеологическим образованиям.
В основе языковой культуры личности лежит знание норм письменной и устной речи, смысловых и выразительных возможностей системы, изучение образцовых художественных, публицистических и некоторых других текстов. Черты языковой личности определяются не только количеством, но и качеством прочитанного материала.
При анализе языковых средств устанавливается художественное мышление, художественный вкус языковой личности. В работе мы исходим из того, что наиболее адекватное описание языковых единиц может быть достигнуто через анализ их связей в тексте как высшем речевом знаке, через изучение того, каким образом единицы языка отражают отношения и свойства объективной действительности, в том числе и свойства языковой личности.
Конкретность типов отношений элементов того или иного художественного текста формирует писателя как языковую личность, позволяет выявить систему значащих элементов, характерную как для идиолекта автора, так и для определенного жанра или данной эпохи.
Познать языковую личность можно, прежде всего, через текст, поскольку за каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка [64, с. 45]. Коннотации же текста создаются в результате взаимодействия сферы автора и сферы читателя, раскрытие которых зависит и от личностных характеристик читателя. Индивидуальность восприятия читателя проявляется, таким образом, в селективном усвоении информации.
Фразеологические единицы, включенные в авторское повествование, являются свидетельством глубокой мудрости народа, а в речи персонажей выступают как яркое средство языковой и стилистической характеристики личности и ее речевого поведения.
2.6 Два подхода при рассмотрении национально-культурной специфики картины мира
К рассмотрению национально-культурной специфики картины мира исследователи подходят с разных позиций: одни берут за исходное язык, анализируют установленные факты межъязыкового сходства или расхождения через призму языковой системности и говорят о языковой картине мира; для других исходной является культура, языковое сознание членов определенной лингвокультурной общности, и в центре внимания оказывается образ мира. Принципиальные различия между этими двумя подходами порой не замечаются, и декларируемое исследование образа мира фактически подменяется описанием языковой картины мира с позиций системы языка.
Классическая фразеологическая теория, сложившаяся в русской лингвистике, дала структурно-семантическое, этимологическое описание фразеологических единиц. Главной задачей данного периода являлось выделение и классификация единиц фразеологии.
Постклассический период связан с возникновением новых направлений в изучении фразеологической семантики и изменения ракурса видения природы фразеологической единицы. Обращение к фразеологизмам в рамках лингвокультурологии не случайно, поскольку фразеологическая система языка представляет собой наиболее национально-детерминированное и самобытное явление, «ценнейший источник сведений о культуре и менталитете народа», в которых «законсервированы мифы, легенды, обычаи».
Так, при рассмотрении фразеологизмов с позиций лингвокультурологии В. А. Маслова выдвигает три гипотезы:
На наш взгляд, существенным дополнением антропоцентрического подхода к изучению языковых явлений, связанных с репрезентацией человека в языке, прежде всего, во фразеологии, должен стать аксиологический аспект, предполагающий определение того, что человек считает ценным для себя окружающих его людей и общество. Следовательно, аксиологический аспект исследований в лингвистике является закономерным продолжением и дополнением антропоцентрического аспекта.
Проблема ценностей – вечная проблема, ставшая вновь современной и актуальной и связанной с вопросами о полезном и вредном, добре и зле, справедливом и несправедливом, должном и недопустимом, прекрасном и безобразном, об идеале и благе.
Интерес к подобным проблемам у лингвистов и культурологов появился в последнее десятилетие, что отразилось в коллективном труде «Аксиологическая лингвистика». Ценностная картина мира, отраженная в лексике, семантике, различных концептосферах языка, нашла отражение в работах Н. Д. Арутюновой, Е. В. Бабаевой, Л. К. Байрамовой, А. Н. Баранова, А. В. Гулыги, В. И. Карасика, Н. Г. Комлева, Т. В. Ряполовой, Ю. А. Сорокина, И. Ю. Морковина и др. К сожалению, аксиологическая фразеология пока осталась вне поля зрения современных фразеологов и относится к числу новой и абсолютно не разработанной области лингвистики.
Анализ работ по аксиологической лингвистике показал, что антропоцентрические фразеологизмы в аксиологическом аспекте не были в центре внимания ученых.
Сущностные свойства признака, который, прежде всего, бросается в глаза и глубже, чем другие признаки, волнует наши «чувства воображения», впервые сформулированные Ф. И. Буслаевым, были обобщены в понятии «внутренней формы» В. фон Гумбольдтом, Г. Штейнталем, В. Вундтом.
Опираясь на теорию В. фон Гумбольдта и выдвигая понятие апперцепции как «участия известных масс представлений в образовании новых мыслей», А. А. Потебня рассматривает внутреннюю форму не только с оригинальной, собственно лингвистической, но и с психологической точки зрения. Предложенная А. А. Потебней идея о различении языковых и внеязыковых знаний о соответствующем объекте номинации заложила основы семасиологического осмысления внутренней формы.
По мнению В. В. Виноградова, «внутренняя форма слова, образ, лежащий в основе значения или употребления слова, может уясняться лишь на фоне той материальной и духовной культуры, той системы языка, в контексте которой возникло или преобразовалось данное слово или сочетание слов».
В. П. Жуков считает, что фразеологизм является «носителем образного представления, подлежащего дальнейшему преобразованию в понятие», а внутренняя форма «живет в семантической структуре фразеологизма». По мнению А. В. Кунина, внутренняя форма мотивирует образность языковой единицы, основанную на деривационных связях ее значения со значением прототипа. В. Н. Телия видит во внутренней форме фразеологизма «мотивирующее основание коннотации».
Несмотря на отсутствие единства в определении внутренней формы, отметим, что учет всех существующих мнений дает возможность наиболее полно исследовать фразеологизмы разных языков.
Большое значение для исследования антропоцентрических фразеологизмов имеет определение, данное А. А. Потебней: «В слове мы различаем: внешнюю форму, т.е. членораздельный звук, содержание, объективируемое посредством звука, и внутреннюю форму, или ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание. При некотором внимании нет возможности смешать содержание с внутреннею формою». Этому определению созвучна идея В. М. Мокиенко: «Совмещенность диахронической (внутренняя форма) и синхронической (фразеологическое значение) характеристик создает особую усложненность семантики фразеологизма».
Фразеологизм как языковая единица имеет не только особую семантику, представляющую собой часть языковой картины мира, способную выражать различные экспрессивно-оценочные оттенки в речи, но и свое происхождение, свои словообразовательные связи с другими словами, индивидуальную этимологию и историю. Употребляемые в современном русском языке фразеологизмы в основном состоят из русских слов, ставших компонентами фразеологизма, следовательно, фразеологический состав языка – явление национальное и источником возникновения фразеологизмов является речь носителя русского языка.
Самыми распространенными во фразеологическом составе русского языка являются единицы, называющие разную деятельность человека – физическую, умственную, речевую: брать быка за рога, копаться в грязном белье, строить воздушные замки, заметать следы, набрать в рот воды, затыкать рот, взяться за ум, садиться / сесть на своего любимого конька и др. Б. А. Ларин считал, что «решающим условием преобразования простого речения в идиоматическое было семантическое обогащение, называемое метафоризацией, сущность которого в расширении и обобщении значения в сторону образной типичности». Большинство фразеологизмов русского языка по своей сути – образно-эмотивные, для их значения чрезвычайно важно образное основание. Механизм формирования таких фразеологизмов состоит в том, что сначала в мире возникает некая прототипная ситуация, т.е. ситуация, соответствующая буквальному значению фразеологизма. За такой ситуацией закрепляется содержание, затем переосмысливаемое, т.е. формируется образ фразеологической единицы на основе первичных значений слов в прототипной ситуации. Так возникает внутренняя форма, «в которой содержится основная информация, связанная с культурой. Именно во внутренней форме фразеологизма наличествуют «следы» культуры – мифы, архетипы, обычаи и традиции, отраженные исторические события и элементы материальной культуры». Эти фразеологизмы представляют наибольший интерес в плане выявления национально-культурной специфики, т.к. они имеют культурно-обусловленные причины либо культурно-значимые следствия.
У большинства фразеологизмов во внутренней форме содержатся такие смыслы, которые придают им национальный колорит, например фразеологизм сбоку припеку – «о чем-то ненужном, необязательном» возник из прототипной (реальной) ситуации печения хлеба, когда сбоку основного каравая возникают наплывы из теста, которые в пищу не употребляются. Семантику таких фразеологизмов можно интерпретировать с позиций ценностных установок и стереотипов, свойственных ментальности нации, т.е. в терминах национальной культуры: то, что тесто отделяется от основного каравая, это плохо; кроме того, оно не может быть использовано в пищу, ибо пригорает, покрывается коркой; следовательно, наросты сбоку каравая не нужны. Еще примеры: фразеологизм умывать / умыть руки – «устраняться от ответственности за что-либо» – связан с упоминанием эпизода из Библии, в котором говорится о ритуальном обычае умывания рук как выражении своей непричастности или нежелания быть причастным к чему-либо, что человек считает неправильным, несправедливым; значение фразеологизма дело в шляпе – «о благоприятном разрешении какого-либо вопроса, об удачном исходе дела» – связано с обыкновением должностных лиц, разбиравших судебные дела, брать взятки, которые клались в головной убор; значение фразеологизма идти / пойти насмарку – «оказываться ненужным, бесполезным, оканчиваться впустую» – связано, вероятно, с речью чертежников: смарка – от глагола смарывать – «стирать написанное».
В качестве единицы этимологического анализа фразеологизмов выступает лингвокультурема, самое общее содержание которой было определено ученым В. В. Воробьевым. Впервые понятие лингвокультуремы при исследовании фразеологии было использовано Г. В. Токаревым. По мнению ученого, «лингвокультурема отражает результаты взаимодействия двух семиотических систем – языка и культуры» и одним из компонентов означаемого лингвокультуремы является языковой образ.
Многие известные фразеологи подчеркивали важность исследования системы образов, закрепленных во фразеологическом составе языка, поскольку «в образном основании фразеологизмов разных типов особенно конденсированно воплощаются характерные черты мироведения лингвокультурной общности». Этой проблеме посвящены специальные работы по языку и его образам, а также словари.
По мнению А. А. Потебни, центром образа является внутренняя форма. Однако семасиологические и ономасиологические исследования В. П. Жукова, А. М. Мелеровича, В. М. Мокиенко, М. И. Сидоренко, В. Н. Телии и других «демонстрируют тенденции к редукции в различении этих понятий, что находит свое объяснение в задачах исследования: акцентирование внимания на семасиологической и ономасиологической специфике языкового образа, а не на прагматическом эффекте, который он производит». Некоторые исследователи синонимически используют термины «внутренняя форма» и «языковой образ». К подобным синонимам мы добавляем и понятие лингвокультуремы (в случае ее присутствия), схематично это можно представить так: внутренняя форма = образ (+ лингвокультурема).
Понятие картины мира строится на изучении представлений человека о мире. Проблема изучения языковой картины мира тесно связана с концептуальной картиной мира, отображающей специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, условия его существования. Языковая картина мира эксплицирует различные картины мира человека и отображает общую картину мира. Человеческая деятельность (включая символическую) одновременно универсальна и национально-специфична, что определяет как своеобразие языковой картины мира, так и ее универсальность.
Наивная картина мира обыденного сознания имеет интерпретирующий характер, в ней преобладает предметный способ восприятия. Язык, фиксируя коллективные стереотипные и эталонные представления, объективирует интерпретирующую деятельность человеческого сознания и делает ее доступной для изучения. Так возникают закрепленные в языке знания о мире, непременным структурным элементом которых является национально-культурный опыт конкретной языковой общности.
При этом язык является лишь механизмом, способствующим кодированию и трансляции культуры. Истинным хранителем культуры является тексты, создающиеся из языковых единиц низших уровней, которые при соответствующем подборе могут усилить культурный сигнал. Именно такими единицами и являются фразеологизмы.
Образная картина мира состоит из языковых субъектов, выраженных во фразеологической системе разных языков, которая, являясь глубоко национальной, опирается на общие для всех людей основания. Языковая личность характеризуется в тексте с помощью языковых доминант, среди которых важное место принадлежит фразеологическим образованиям.
Контрольные вопросы
29 Дайте характеристику постклассическому периоду изучения фразеологической семантики.
Темы для контрольных работ и докладов на СРМ