Изучением повседневной коммуникации сегодня занимаются многие ученые разных стран. Особый вклад в эти исследования, связанные с развитием и обоснованием микросоциологического подхода к межличностной коммуникации, внесли американские и британские ученые. Благодаря их усилиям это направление, исследующее социологию позиционного и интерактивного социального контакта и тесно связанное с психологией межличностного и группового взаимодействия, культурологией, антропологией, социологией организации и теорией сетей, стало чрезвычайно плодотворным и популярным в последние десятилетия. Социологи этой школы активно используют методы эмпирической науки, исследуя микроструктуры, ячейки, субязыки коммуникации.
Результаты этих исследований становятся незаменимым материалом для обобщений более высокого уровня, способных служить задачам философской рефлексии социального порядка. Поэтому в социологии коммуникации они занимают раздел, соприкасающийся с теориями среднего уровня, – обобщающими концептуализациями эмпирической социологии, такими, как теория структурации Э. Гидденса, теория сетевого анализа и пр. Остановимся на некоторых основополагающих концепциях в рамках указанного подхода.
12.1 Теория структурации и социология контакта в работах Энтони Гидденса
Ученым, придавшим широкий концептуальный смысл микроисследованиям социологии повседневной коммуникации, является британский социолог Энтони Гидденс (р. 1938 г.).
Гидденс, отталкиваясь от нормативного уровня повседневных практик, одним из центральных своих понятий выдвигает понятие структурации как способа конституирования социальной реальности. Согласно этой концепции, повседневная коммуникация формирует согласованные поведенческие практики членов общества в виде социальных рутин и институтов. Гидденс отмежевывается от абстрактных «теорий общества», подобных системной теории или теории структурного функционализма, рассматривающих общество как единый самостоятельный объект, не нуждающийся в предваряющем эмпирическом исследовании практик составляющих его людей и не учитывающий свободы этих практик. Ученый претендует на создание теории среднего уровня, являющейся обобщением именно подобных микроисследований и предоставляющей этим исследованиям инструмент концептуализации. Хотя теория структурации является лишь одним из теоретических элементов в его социологической системе, именно ей отводится роль сцепляющего звена между микросоциологическим и макросоциологическим комплексом социологических знаний.
Основной тезис теории структурации состоит в том, что социальные структуры не носят априорного характера, а складываются в ходе человеческой деятельности в социальном пространстве-времени и в рамках доступных ей степеней свободы. Понятие структурации помогает вписать элементы повседневной практики в различные виды социальных образований, без использования предзаданной сетки понятий, таких, как «институты», «классы» и т.д.
Другая особенность гидденсовской концепции заключается в том, что она предпочитает исследовать социальные связи не в абстрактном «социальном пространстве», а в реальном времени-пространстве, в контексте физических и физиологических процессов человеческой деятельности. Благодаря тому, что структурация начинается на низовом уровне повседневных социальных практик, каркас теории становится весьма мобильным и гибким. По сравнению с нормативистскими теориями общества (Ю. Хабермас и др.) и теориями институционализма (Т. Веблен и др.) нормативный уровень рассматривается Гидденсом не как жестко заданный в каждый исторический момент, а как достаточно свободно конструируемый в потоке реального времени-пространства, путем социального творчества.
Социология Гидденса является социологией социального контакта. В качестве социальной реальности для него выступают непосредственные социальные взаимодействия людей, прежде всего, в ситуациях «соприсутствия». Другими словами, речь идет о коммуникации, понятой не как языковое общение, а о коммуникации, возникающей из непосредственных межличностных обменов сообщений. Ситуация знаковых обменов «лицом к лицу» является конечным элементом реальности, из их многообразия складывается социальность. Внутри каждой индивидуальной коммуникативной ситуации знаковые метасистемы, в том числе фонетический язык, играют рядовую роль наравне с целым множеством иных языков, включенных в общение. Большую роль, чем язык слов, для Гидденса играет язык жестов, оговорки, возгласы, взгляды, наблюдение деталей ситуации, т.е. молчаливые поведенческие реакции, которые в каждом конкретном случае имеют природу знаков. В силу неизбежной контекстуальности коммуникации языковые метасистемы могут легко менять свои семантики, так что информация не может быть прочитана вне этого контекста.
Именно в рамках конкретных коммуникативных ситуаций «соприсутствия» происходит коммуникация, которая играет решающую структурирующую роль в обществе.
12.2 Этнометодологический взгляд на групповую коммуникацию
Этнометодология изучает способы и ситуации взаимопонимания людей в самых обыденных, рутинных ситуациях. По замыслу основателей, американских исследователей повседневного взаимодействия людей Гарольда Гарфинкеля (1911–2011 гг.) и Xарви Сакса (1935-1975 гг.), она призвана обосновывать методологический аппарат изучаемых в культурной антропологии форм примитивного, ненаучного познания и обращения с социальной действительности. Поэтому она склонна использовать наблюдения и сравнения коммуникативного поведения на примере различного этнографического материала, активно обращаясь к коммуникации в недрах маргинальных субкультур и разъясняя механизмы общения в сложных обществах на примере элементарных форм простых обществ.
Для этнометодологии характерно сведение социальной коммуникации к организации речевых актов и взаимопониманию субъектов – участников «разговора». Сама социальная реальность, согласно рассуждениям Гарфинкеля, «конструируется» в процессе речевой коммуникации. Отождествляя социальное взаимодействие с речевой коммуникацией, он обращает внимание «не на то, что сказано», а на то, как сказано, не на смысл, а на нормы общения. Социальное, по Гарфинкелю, становится возможным исключительно благодаря тому, что коммуникация субъектов осуществляется по некоторым правилам, точнее, «правилам говорения». В обычном «разговоре» субъектов при этом неизбежно присутствуют не упоминаемые эксплицитно элементы взаимного понимания. И понимание устанавливается не только на основе сказанного, но и на основе невысказанного. Другими словами, понимание часто достигается в результате не актуального разъяснения, а наличия заранее известного, т.е. существования некоей «подлежащей модели» понимания, временной последовательности речи, схемы выражения мысли. В понимании непременно заключено «фоновое ожидание» соответствующей реакции партнеров, которое проясняет смысл речи, позиции субъектов, оценки и т.д. Любое нарушение этих ожиданий способно повергнуть коммуницирующих в замешательство и разрушить коммуникацию.
В экспериментах Гарфинкеля иллюстрируется, как сильно зависит ход и течение коммуникации от следования ее рутине и шаблонности, выступающим как неписанная коммуникативная норма. Участвующим в эксперименте студентам Гарфинкель велел каждый раз уточнять смысл обыденной коммуникации. Если кто-нибудь говорил: «Желаю тебе хорошо провести день», – студент должен был заставить вникнуть в смысл сказанного: «Уточни, в каком смысле хорошо?», «Какую часть дня ты имеешь в виду?».
Подобные расспросы быстро завершались раздражением: «Откровенно говоря, мне наплевать, как ты поживаешь». Стабильность и значимость повседневного общения зависит от неартикулированных допущений культуры о том, что, можно сказать. Лишись мы возможности считать эти допущения само собой разумеющимися, осмысленное общение прекратилось бы.
Разговор – один из главных способов, благодаря которому сохраняются стабильность и упорядоченность повседневной жизни. Для того чтобы разговор шел плавно, его участники внимательно следят за репликами друг друга, улавливая меняющиеся интонации, позы или телодвижения. Проявляя взаимно чуткость и такт, они «сотрудничают»: начинают и прекращают взаимодействие, говоря то очереди. Американские социологи Митчел Дюнайер и Xарви Молоч исследовали обмен репликами между пешеходами и бродягами. Даже хронометража разговора, замедления с ответом на долю секунды достаточно для того, чтобы понять реакцию собеседника. Если общепринятые правила, например, как начать и закончить разговор, не выполняются, люди испытывают глубокое и необъяснимое чувство опасности. Авторы исследования называют нарушения подобного рода «вандализмом взаимодействия», который «лишает его жертв способности ясно сказать, что произошло» куда больше, чем физическое насилие или словесное оскорбление.
12.3 Коммуникация соприсутствия в работах Ирвинга Гофмана
Большое влияние на современную социальную науку и воззрения Гидденса, в частности, оказали исследования американского социолога Ирвинга Гофмана (1922–1982 гг.), касающиеся аспектов драматургического поведения, т.е. поведения, практикующегося в ситуации «соприсутствия» людей.
Гофман приводит чрезвычайно утонченные, выразительные замечания относительно мимики, жестов и рефлексивного контроля за движениями тела, которые присущи коммуникации и ответственны за поддержание социального порядка и социальной солидарности. При всем многообразии и комплексности языков, которые использует индивид в повседневном общении, социолог выделил здесь несколько принципиальных моментов.
Первый касается позиционирования или расстановки индивидов. Любой индивид позиционируется относительно потока повседневности, течения собственной жизни, относительно протяженности институционального времени, сверхиндивидуальной структуры социальных образований. Ситуативный характер социального взаимодействия также может быть исследован относительно различных локальностей и зон, посредством которых согласуются обыденные действия индивидов. Локальность (зона) – это физическое место, в котором разворачивается то или иное взаимодействие. Гофман обращает внимание, прежде всего, на телесно значимое физическое пространство. Например, лицо является не только физическим источником речи, но и основной зоной тела, посредством которой прочитываются опыт, чувства и намерения индивида. Лицо в процессе социальных взаимоотношений индивидов влияет на их физическое расположение в пространстве в условиях соприсутствия. Позиционирование «лицом» к другому или, напротив, спиной к другому означает выражение уважения или неуважения. Во многих культурах лицо связывается с идеей поддержания чувства собственного достоинства. В большинстве случаев индивид сохраняет тщательный и постоянный контроль за выражением лица. Например, хороший дипломат на профессиональном уровне должен уметь всегда быть внешне спокойным и вести себя непринужденно.
Люди тонко чувствуют, как выглядят со стороны, и используют множество уловок для управления производимым впечатлением. Гофман использует метафору «драматургическое действие», чтобы описать мотивацию и процедуры, подготавливающие публичное выступление людей. Если человек ориентирован на публичное действие, он принимает на себя исполнение «роли», а пространство действия трактует как «сцену». Роли представляют собой социально заданные ожидания, которым следует личность, имея определенный статус или общественное положение.
В рамках драматургического действия Гофман предложил различать «передние и задние планы». К передним планам относятся социальные пространства, когда люди действуют в соответствии с их формальными ролями. Исполнение ролей на переднем плане предполагает напряжение и игру, зачастую разнящуюся с собственными внутренними представлениями. Задние планы отождествляются с пространствами, где люди «подбирают реквизит» и готовятся к выступлению в официальной обстановке. Задние планы похожи на театральные кулисы. Они составляют пространство личной безопасности, где люди могут расслабиться, дать выход чувствам, освободиться от самоконтроля. На заднем плане, в отличие от переднего, могут быть допустимы и нарочито выявляться все атрибуты неофициальности: сквернословие, неопрятная одежда, небрежные позы, использование диалекта или ненормативной лексики, невнимание к другому человеку и т.д. Так, официант в зале может быть воплощенной любезностью, а в пределах кухни - грубияном.
Гофман предлагает следующую типологию форм коммуникативного взаимодействия и соприсутствия:
а) встречи («сборища»);
б) общественные события (мероприятия);
в) нефокусированное взаимодействие;
г) фокусированное взаимодействие.
Сборища представляют собой сосредоточение людей в контексте соприсутствия. Всякий человек, оказавшийся в этом пространственно-временном диапазоне, делает себя «доступным» для вхождения в сборище. Сборища предполагают обоюдный рефлексивный мониторинг поведения, осуществляемый в контексте соприсутствия. Встречи могут принимать свободную форму, например, обмен дружественными взглядами или приветствиями в коридоре.
Более формализованные контексты встреч называются общественными мероприятиями. Последние достаточно четко ограничены во времени и пространстве, они профессионально организовывают контакты с определенными целями. Все типовые формы организации жизни, например, офисный рабочий день, относятся к этому разряду. Но среди них есть и множество нестандартизированных социальных событий, таких, как вечеринки, спортивные мероприятия и т.д.
В ситуации соприсутствия все душевные и телесные проявления человека находятся под жестким самоконтролем. В частности, спонтанные реплики – восклицания всегда носят знаковую функцию, обращенную не к себе, а к окружающим. Только на первый взгляд кажется, что восклицание «Ой!» – обычная неосознанная реакция на происшествие, говорящая о потере контроля над ситуацией. В действительности, анализирует эту ситуацию Гидденс, восклицание демонстрирует другим, что конкретное происшествие является обычной случайностью, за которую индивид не несет ответственности. «Ой!» является также способом предупреждения других о нестандартной ситуации.
В обыденной коммуникации чрезвычайно важное значение придается доверию. Собственно, доверие как базисное понятие безопасности, приобретается именно посредством межличностной коммуникации лицом к лицу. Гидденс считает конфликт «доверия против недоверия» базисным для межличностной коммуникации и обращает внимание, что к нему восходит комплекс норм, связанный с требованиями тактичности. Такт или тактичность – неявное концептуальное соглашение участников взаимодействий – является основным механизмом обеспечения доверия.
Для позиционирования и локализации общения важную роль играет физическая дистанция между говорящими, «зонирование». Границы личного пространства обусловлены у Гофмана половыми и тендерными обстоятельствами, а также тесно связаны с различением переднего и заднего плана. Коммуникация простирается не только в пространстве, но и во времени. Для человека позиционирование осуществляется в рамках «жизненного цикла» или жизненного пути. Это включает, в частности, различные категории социальной идентичности, совмещающиеся с формами классификации возрастов, таких, как «детство» и «взрослость», объединяющие биологические и социальные критерии взросления. В современном обществе на разделение деятельности по зонам также оказывает сильное влияние часовое время, т.е. время, определяемое по часам. Каждый час несет в себе свой вид деятельности для каждого.
К временной географии повседневных контактов привлек внимание шведский ученый Торстен Хагерстранд (1916–2004 гг.). Он подчеркнул, что структура социальных контактов индивида обусловлена его физическим перемещением и связана с потребностями и конституцией человеческого тела. Эта конституция характеризуется «пределами вместимости» человека: человеку доступно всегда очень ограниченное физическое место в пространстве и времени. И образуемая его перемещениями «география» строго локальна, обусловлена передвижением его тела по региональным секторам повседневной рутины. Локальность человеческого перемещения-присутствия определяется элементарными функциональными факторами: место-время сна, место-время приема пищи, место-время работы и т.д. Между относительно стационарными точками вклиниваются фрагментарные, но мало разнообразные маршруты связанных друг с другом перемещений: завести-отвести ребенка в сад, пойти в гости, провести досуг, отпуск. Именно в рамках этой небольшой территории осуществляются наиболее значимые социальные контакты, живое общение. Схема рутинных перемещений индивида образует узлы, цели его движений. Эти узлы, находящиеся на пересечении разнообразных повседневных траекторий (жилища, места работы, отдыха, школы и т.д.), образуют логистические сети социальной коммуникации. Революционизирующая роль урбанизации в человеческой истории объясняется способностью наделить небольшую «территорию» жизнедеятельности высокой плотностью человеческого физического контакта и общения. Города – это наиболее удобным образом кристаллизующиеся логистические сети коммуникации.
Логистические сети коммуникации создают пространства, в которых люди могут общаться лицом к лицу. Непосредственное живое общение «лицом к лицу» следует строго отличать от всех видов суррогатного общения с помощью технических средств коммуникации. Оно включает целый комплекс из психофизиологического (в т.ч. тактильного) взаимодействия, аудиовизуального контроля, волевого воздействия, оперативных эмоциональных реакций. На почве этого богатейшего комплекса формируются доверие друг к другу и эмоциональная мотивация к дальнейшему общению. В этом глубокая правота Гидденса и тех подходов, которые изучают социологию социального контакта. Однако за пределами его внимания оказывается целый спектр коммуникации, создаваемой удаленным общением.
Как бы ни было богато общение лицом к лицу, на его основе невозможно построить сложные коммуникационные схемы. Живое общение предполагает много ограничений и фильтров, среди них и такие, как личные симпатии, недостаток времени, границы физического перемещения, ритуально-вежливая составляющая, предзаданность тем общения и т.д. В рамках своих физических перемещений и контактов никакой индивид не способен образовывать коммуникационные сети, соответствующие сложным институтам современного общества. По сути, Гидденс исследует ту основу социальной коммуникации, которая объединяет традиционное и современное общества. Специфики актуальной коммуникативной ситуации общества здесь еще очень мало. Если сравнить пространственно-временную географию человека традиционного общества и современного человека, станет понятно, насколько отличается коммуникационная среда прошлого от современной. Развитие современного постиндустриального, сетевого общества предполагает формирование культуры, в которой суррогатное общение заслоняет собой и доминирует над живым. Возможно, оно не столь полноценно как контактное повседневное общение, однако оно с успехом удовлетворяет потребность в общении, о чем говорит стремительный рост социальных сетей и форм удаленного общения. И, что является еще более существенным, удаленное общение значительно расширяет функционал социальной коммуникации, открывая возможности возникновения и роста новых форм социального порядка.
Исследования межличностной коммуникации не теряют своей актуальности в условиях современного общества. Напротив, как бы ни развивались новые виды коммуникации и ее технологические средства, базовые основы социального порядка будут определяться тем, как и при каких обстоятельствах происходит первичный социальный контакт, контакт в ситуации соприсутствия. Интерес к этим исследованиям, проходящим на границах между теорией коммуникации и микросоциологией, поможет обогатить теоретические подходы к пониманию современного общества.
Контрольные вопросы
Задания для практического занятия