5.1 Концепции современной массовой культуры и СМИ
Технологический детерминизм – это теоретико-методологическая установка в философских и социологических концепциях, согласно которой развитие общества определяется развитием техники и технологии. Технологический детерминизм характеризуется общим представлением, что техника – не нейтральна, и рассматривает её как самоуправляющуюся силу. Это подразумевает, что техника и техносфера развивается не в соответствии с интересами человека, а сообразно своей собственной (автономной) логике, содержание которой зависит не от человека (или не только от человека), но при этом в той или иной степени детерминирует развитие человека.
Технологический детерминизм сформировался в начале 20 века как отражение возрастающей роли научно-технического прогресса и признание того, что технические достижения имеют колоссальные последствия для человека и общества. В работах 1920-х годов Т. Веблена эта установка нашла реализацию в доктрине, согласно которой решающая роль не только в развитии экономики, но и в принятии управленческих решений в области политики, должна принадлежать особому классу управляющих. Ее влияние затем проявилось в теории «стадий роста», выдвинутой в 1960-х годах У. Ростоу, в концепциях индустриального общества (Р. Арон, Дж. Гэлбрейт, А. Берли и другие), постиндустриального общества (Д. Белл, Ж. Фурастье и другие), технотронного общества (З. Бжезинский), программированного общества (Турен), информационного общества (Ё. Масуда), «третьей волны» (Э. Тоффлер).
Приверженцы технологического детерминизма считают, что основной детерминантой социально-экономических и иных изменений в обществе являются более или менее крупные сдвиги в технике и технологической системе производства. Однако термин «технология» означает «не столько машины и инструменты, сколько-то представление о мире, которое руководит нашим восприятием всего существующего» (Дж. П. Грант). Согласно Э. Тоффлеру, в сложной архитектонике общества и его динамике решающая роль принадлежит «техносфере», которая производит и распределяет блага и в соответствии с изменениями в которой изменяются социо- и инфосферы, в свою очередь, влияющие на сферу власти и психосферу. Таким образом, на новейшей стадии своего развития технологический детерминизм выходит за узкие рамки техницизма и стремится соотнести категорию «технология» с ключевыми понятиями философской рефлексии – цивилизация, культура, прогресс, ценности, идентификация. Однако резкое расширение философского контекста теоретических экспликаций техники и технологии привело к существенной дифференциации точек зрения на сущность, значимость и роль технологических детерминант социально-экономического и социокультурного развития.
В центре философских размышлений Хабермаса – понятие коммуникативного разума. Первым шагом в развитии этого понятия была книга Познание и интерес (Erkenntnis und Interesse, 1968 г.). В этой работе Хабермас ищет модель критического диалога, с помощью которой надеется заново осмыслить притязания трансцендентальной философии, увязав последнюю с инструментарием социальных наук. «Сознание», выступавшее в традиционной европейской онтологии в качестве верховного судьи, лишается теперь своих прерогатив, и его место занимает универсальное коммуникативное сообщество. При этом сама коммуникация не выступает в качестве высшей и последней инстанции, поскольку ее результаты находятся в зависимости от общественных условий и на них может сказываться влияние отношений господства и подчинения. Поэтому критике надлежит еще раз проанализировать общество, чтобы отличить свободную коммуникацию от коммуникации, находящейся под воздействием отношений господства – подчинения. В этом контексте образцами для Хабермаса выступают Маркс и Фрейд, сделавшие принципиально важный шаг на пути критического обновления понятия разума. Новое понятие разума критично (но связано с критикой общества, а не только с 'критикой разума', как у Канта) и имеет всеобщий характер (будучи нормой процедур, выполняемых потенциально универсальным коммуникативным сообществом, а не актуальной очевидностью всеобщего акта «я мыслю», как у Декарта или Канта).
Формулировки и понятия Хабермаса оказали заметное влияние на современную мысль. Выдвинутые им в 1960-е годы понятия эмансипации, теоретико-познавательного интереса, коммуникации, дискурса в 1970-е годы были развиты в концепции «кризиса легитимности позднего капитализма», а в 1980-е годы дополнены терминами и афоризмами, получившими распространение в языке не только ученых, но и широкой публики («колонизация жизненного мира», «новая непрозрачность» и др.).
5.2 Основное содержание теории коммуникативного действия
Хабермас различает инструментальную и коммуникативную рациональности. Понятие инструментальной рациональности заимствуется у Макса Вебера.
Следует отметить, что при этом типология действия Хабермаса испытала заметную трансформацию. Так, в работах 60-х годов главной парой понятий были для Хабермаса названные инструментальный и коммуникативный типы действия. Впоследствии он, пользуясь уже несколько иными критериями различения, выделил следующие четыре типа: стратегическое, норморегулирующее, экспрессивное (драматургическое) и коммуникативное действие. При этом стратегическое действие включает в себя инструментальное и «собственно стратегическое» действие. Ориентация на успех (или необходимость считаться с неуспехом), на использование средств, отвечающих поставленным целям, остались его общими опознавательными знаками. Но теперь Хабермас пришел к выводу, что чисто инструментальное действие отвечает такому подходу к человеческому действию, когда предметные, инструментальные, прагматические критерии выдвигаются на первый план, а социальные контекст и координаты как бы выносятся за скобки. Что же касается стратегического действия в собственном (узком) смысле, то оно как раз выдвигает в центр социальное взаимодействие людей, однако смотрит на них с точки зрения эффективности действия, процессов решения и рационального выбора. В коммуникативном действии, как и прежде, акцентировалась нацеленность «актеров», действующих лиц, прежде всего и именно на взаимопонимание, поиски консенсуса, преодоление разногласий.
Следующим важным шагом развития концепции Хабермаса (в работах второй половины 70-х годов, в «Теории коммуникативного действия» и в последующих произведениях) явилось исследование типов действия в связи с соответствующими им типами рациональности. Аспекты рациональности, которые проанализировал Хабермас, позволили уточнить саму типологию действия. Нет ничего удивительного в том, что это исследование также стало творческим продолжением учения Макса Вебера. Ибо Вебер, по глубокому убеждению, Хабермаса, перешел от абстрактного классического учения о разуме и типах рациональности к их толкованию, в большей мере отвечающему современным теоретическим и методологическим требованиям. В борьбе с субстанциализмом и трансценденталистским субъективизмом Хабермас, однако, не готов пожертвовать завоеваниями традиционного рационализма. Речь идет, скорее, о спасении разума.
Хабермас, в частности, принимает в расчет любые подвижки традиционного рационализма как в сторону разработки теории действия, активности и суверенности действующих субъектов - личностей, так и в сторону исследования интеракции, интерсубъективности, т.е. познавательных, нравственно-практических, социально-исторических аспектов человеческого взаимодейтвия. Однако он полагает, что всем этим темам, аспектам, измерениям философия до сих пор уделяла мало внимания.
В современных условиях резко возросло внимание к такому социальному феномену, как коммуникация. Коммуникация становится объектом исследования на различных уровнях и в различных концептах: социологическом, кибернетическом, политологическом, социобиологическом, философском, психологическом, лингвистическом, культурологическом и т.д. Такое положение является вполне закономерным и объяснимым. Происходящая в современном мире глобальная трансформация индустриального общества в информационно-коммуникативное общество сопровождается не только проникновением коммуникации во все сферы жизнедеятельности общества, возникновением и развитием качественно нового типа коммуникативных структур и процессов, но и глубоким переосмыслением коммуникативной природы социальной реальности, современных изменений в социально-коммуникативной сфере, места и роли коммуникаций в развитии общества.
Говоря о науке коммуникации, приходится признать, что несмотря на мощное развитие и глобализацию коммуникационных процессов, все увеличивающееся число публикаций по данной проблеме, науки о коммуникации как определенной области знания пока не существует. Это приводит к значительному отставанию теоретического осмысления указанного феномена от реальных масштабов происходящих процессов.
Между тем, коммуникативное направление в изучении социальной действительности имеет не только глубокие корни, но и существенные теоретические и практические достижения, полученные в рамках действующих в настоящее время концептуальных подходов, исследовательских парадигм и научных сообществ.
В самом общем плане коммуникологию можно определить как науку о месте и роли коммуникации в обществе, о коммуникационных системах, структурах и процессах, закономерностях их развития и функционирования.
Коммуникология – это формирующаяся наука, находящаяся на начальном этапе своего становления и развития, хотя имеет древние корни и богатые коммуникативные и мультидисциплинарные традиции. Научный потенциал коммуникологии может быть реализован наилучшим образом и наиболее эффективно не в виде мультидисциплинарных коммуникативных теорий, а на основе диалектического единства, взаимопроникновения и дополнения коммуникологии и мультидисциплинарных коммуникативных теорий.
Коммуникология как наука о коммуникации и «теория коммуникации» или «метатеория» – это не совпадающие категории. Любая научная теория – это лишь одна из составляющих науки. Теория призвана дать научное объяснение сути явления, а наука наряду с познанием, объяснением явления должна предложить механизм реализации получения знаний в человеческой деятельности. Наука может включать в себя несколько теорий, объясняющих явление с различных позиций.
5.3 Средства массовой коммуникации и экономика
Деятельность массмедиа неразрывно связана с реалиями экономической сферы. Процесс их взаимодействия, взаимовлияния привлекает внимание многих исследователей.
Среди них – П. Голдинг и Г. Мэрдок. Концепция радикальной политэкономии, предложенная британскими исследователями, основана на холистском (т.е. целостном) и историческом подходах к медиаиндустрии. Они рассмотрели возможности критической политической экономии в сфере поиска равновесия между капиталистическим производством и общественным вмешательством, осмысления базовых моральных вопросов справедливости, равенства, блага. Оно весьма актуально в свете представлений о том, что правительство и элиты бизнеса имеют привилегированный доступ к новостям. Крупные рекламодатели работают как новейшая власть в области лицензирования, выборочно поддерживая одни газеты и телевизионные программы и не поддерживая другие; собственники средств массовой коммуникации могут определять редакционную линию и культурные приоритеты газет и вещательных станций, находящихся в их ведении. Однако собственники, рекламодатели, ключевые политические фигуры не всегда могут делать то, что пожелают.
Концепцию, предложенную британскими исследователями, развивает французский историк Ф. Бродель. По его словам, интерес критической политической экономии заключается в том, как быстротекущие события, являющиеся предметом традиционной нарративной истории, относятся к медленным, но заметным ритмам, которые характеризуют постепенно разворачивающуюся историю экономических формаций и систем правления. Четыре исторических процесса особенно важны для критической политической экономии культуры: развитие средств массовой коммуникации, расширение корпоративного влияния, развитие потребления, изменяющаяся роль государственного и правительственного вмешательства.
Связь этих процессов подчеркивают П. Голдинг и Г. Мэрдок. Производство материалов массовой коммуникации во все большей степени осуществляется в соответствии с интересами и стратегиями крупных корпораций. Они влияют на сферу культуры двумя способами. Во-первых, увеличивающаяся доля культурного производства приносит непосредственный доход ведущим конгломератам, имеющим интересы в различных секторах – от газет и журналов до телевидения, производства фильмов, музыкальных и тематических библиотек. Во-вторых, корпорации, не включенные непосредственно в производство продукции в сфере культуры, имеют ощутимый контроль над ним посредством размещения рекламы и спонсирования.
Расширение корпоративного влияния усиливает процесс развития товарных отношений в сфере культуры. Коммерческие корпорации в области коммуникации всегда были включены в связанный с ними бизнес. Сначала их деятельность была ориентирована на производство товаров, предназначенных для потребления: романов, газет, театральных постановок. Позднее с развитием технологий, позволяющих использовать новые устройства дома – граммофон, телефон и радиоприемник – от потребителя потребовалось приобретение соответствующих машин, определяющих условия доступа к новым возможностям. Это усилило и без того серьезные различия в доходах. Коммуникативная активность стала более зависимой от материальных возможностей людей.
Стратегию корпораций в сфере коммуникаций можно представить следующим образом. Экономика коммерческого вещания построена вокруг обмена аудиторий на доходы от рекламы, которая воспринимается как часть информационной среды современного общества, отражение социальных интересов, включенных в эту деятельность групп, профессиональных слоев, населения. Цену, которую корпорации платят за рекламные отрезки в программах, определяются величиной и социальным составом привлекаемой аудитории. В пиковое время максимальные расценки определяются показом того, что может привлекать и удерживать наибольшее число зрителей. В программировании это предполагает неизбежный сдвиг в сторону знакомых аудитории и хорошо выверенных форматов. Это не предполагает риска и инноваций, альтернативных точек зрения. Приобретение аудиторией товара служит скорее снижению уровня общего разнообразия программ и обеспечивает укрепление сложившихся нравов и установлений, чем способствует их изменению.
Возможен и другой вариант развития коммуникаций. Основной институциональной альтернативой усилению товарных процессов в этой области является развитие институтов, финансируемых на иной базе. Наиболее важными и распространенными в этом плане являются общественные вещательные организации. Типичный пример – Британская вещательная корпорация (Би-Би-Си), дистанцировавшаяся от обсуждаемых товарных процессов. Эта служба не размещает рекламу, а предоставляет равный доступ к своим каналам всем гражданам, внесшим годовую лицензионную плату. Вместе с тем корпорация испытывает интенсивное политическое давление, особенно в сфере распространения информации об актуальных событиях.
Попытки субъектов социально-политического процесса сузить поле публичного выражения мнений и представлений являются частью более широкого исторического процесса, при котором государство в капиталистическом обществе присваивает себе все большую роль в управлении коммуникативной активностью. В связи с этим представители критической политической экономии указывают на неравенство и прочие недостатки, присущие рыночной системе. Это, по их мнению, может быть исправлено с помощью общественного вмешательства. Критическая политическая экономия связывает общественное благо со степенью развития прав гражданина.
Данный подход разделяют и другие исследователи. История средств массовой коммуникации представляет собой не только экономическую историю возрастающей вовлеченности этих средств в экономическую систему капитализма, но и политическую историю их растущей централизации в связи с реализацией прав гражданина. В самом общем плане идея гражданства связана с условиями, обеспечивающими возможность людям быть членами общества на каждом его уровне. В идеальной ситуации системы коммуникации могут способствовать этому в двух важных направлениях. Они обеспечивают, во-первых, доступ людям к информации, анализу и рекомендациям по эффективному использованию их прав, во-вторых, вещание по широкому кругу вопросов, фиксирующих разногласия и предлагающих альтернативы. Эти аргументы были предложены немецким теоретиком Ю. Хабермасом в его влиятельной концепции «публичной сферы». На основе исторического анализа им было показано, что в период раннего капитализма получили развитие совокупность практик и институтов, способствующих рациональному и критическому обсуждению общественных проблем. Это открыто арену для дебатов, причем выдающуюся роль, особенно в Британии, играла нарождающаяся пресса.
Идея публичной сферы, по мнению П. Голдинга и Г. Мэрдока, достойна поддержки. Этот общий идеал системы коммуникаций как открытого, разнообразного и доступного культурного пространства является критерием, по отношению к которому критическая политическая экономия измеряет функционирование существующих систем и формулирует альтернативы. Однако, исследуя тенденции развития Великобритании в начале 80-х гг. XX в., исследователь Ф. Элиот пришел к выводу о серьезной эрозии публичной сферы. Современные технологические и экономические процессы способствуют, по его мнению, тому, что люди во все меньшей степени вовлечены в жизнь общества в качестве граждан национального государства. Вместе с тем они во все большей степени представляют собой потребительские ячейки корпоративного мира.
Исследователи уделяют особое внимание анализу деятельности корпораций. Их неуклонно растущее участие в производстве продукции в сфере культуры остается предметом озабоченности теоретиков демократии. Они обнаруживают фундаментальное противоречие между идеалом функционирования общественных массовых коммуникаций как общественной сферы и практикой концентрации собственности. Опасение вызывает то обстоятельство, что собственники будут использовать свои права для ограничения потоков информации и свободного обсуждения, т.е. жизненно необходимых элементов демократии. Эти проблемы стали особенно актуальными в связи с ростом влияния в конце XX в. так называемых баронов прессы.
Тревога, испытываемая теоретиками демократии, еще более усилилась в связи с появлением конгломератов, имеющих значительные финансовые возможности, в различных секторах средств массовой коммуникации. Примером этого является империя Руперта Мэрдока. Она охватывает организации прессы, издательства в США, Великобритании и Австралии, а также крупнейшие американские телевизионные сети.
Появление коммуникационных конгломератов привносит новый элемент в старые дебаты о потенциальных злоупотреблениях власть имущих. Теперь это выражается не просто в изменении редакционных решений или гонениях на персонал, не разделяющий необходимой политической философии. Производство продуктов для сферы культуры находится под сильным воздействием коммерческих стратегий, использующих преимущества владения различными средствами коммуникации. Печатные издания, принадлежащие какой- либо компании, могут продвигать продукцию ее телевизионных станций или студий звукозаписи. Сектор, связанный с производством книжной продукции, может выпустить на рынок издание, популяризирующее новую постановку, осуществленную кинокомпанией.
Внимание, уделяемое исследователями этим обстоятельствам, связано с тем, что ключевая задача критической политической экономии состоит в отслеживании изменения баланса между коммерческими и общественными предприятиями, в оценке влияния этого на культурное разнообразие. Имеется несколько моделей для измерения данного процесса.
Во-первых, государственные органы, такие как армия или полиция, становятся основными пользователями важнейшими коммуникационными технологиями как для наблюдения, так и для организации собственных управляющих и контрольных систем.
Во-вторых, правительство и отдельные государственные органы стали важными производителями общественной информации. Формы последней оказываются самыми различными – от официальной статистики и распространяемой на брифингах для представителей прессы до организации общественных рекламных кампаний.
В-третьих, правительство расширило свои регулятивные функции. Причем сделало это как в отношении структуры индустрии коммуникаций (например, через ограничения на собственность и цены), так и в отношении форм общественного выражения (посредством регулирования таких областей, как распространение программ непристойного содержания, подстрекательство к расовой ненависти, «государственная безопасность»).
Наконец, что наиболее важно, либерально-демократические правительства расширили сферу культурной активности, субсидирующуюся вне общественных фондов. Это происходит либо непрямым образом посредством невзимания дополнительных налогов с прессы, либо с помощью грантов. Формы деятельности, используемые в данной сфере, различны – от выделения денег на обеспечение музеев, библиотек, театров до обязательной годовой лицензии для владельцев телевизоров, за счет которых поддерживается корпорация Би-Би-Си.
Государство является не только регулятором институтов коммуникаций, но и коммуникатором, обладающим огромной властью. То, каким образом эта власть реализуется, представляет важную область интересов критической политической экономии культуры. Правительства неизбежно оказываются озабоченными тем, чтобы их взгляды на развитие политики были донесены до людей и законодательные инициативы оказались правильно понятыми и поддержанными ими. В последние годы активность такого рода резко возросла. При этом государство предоставляет субсидии коммуникационным организациям путем сокращения их усилий в поиске и распространении информации для аудитории.
Еще одной тенденцией является создание экономической динамикой производства условий для предпочтения одних культурных форм другим. Растет доверие соглашениям о сотрудничестве в области создания телевизионных драматических передач. В соответствии с ними накладывается ряд ограничений на форму и стиль программ как необходимых условий их реализации в странах-производителях. В результате сделки может быть создан американизированный продукт, имеющий простые характеристики и предлагающий незамысловатую развязку.
Упрощение сложных явлений жизни привычно для политических сторонников философии свободного рынка. Как полагают британские исследователи, для этих людей товары в области коммуникаций ничем не отличаются от других. Влиятельная версия философии свободного рынка получила значительное распространение в исследованиях явлений, наблюдаемых в сфере культуры. Ряд авторов пытались преодолеть упрощенный детерминизм видения аудитории как пассивного объекта влияния всесильных средств массовой коммуникации. С этой целью они настаивали на суверенности зрителей и читателей, на их возможности получать собственные интерпретации материала, который является «полисемическим», т.е. способным производить совокупность значений.
Не соглашаясь с ними, П. Голдинг и Г. Мэрдок выразили убеждение в том, что абсолютный суверенитет потребителя невозможен, так как никто не имеет неограниченный доступ к полной совокупности культурных товаров там, где он этого пожелает. В связи с этим задача политической экономии состоит в том, чтобы исследовать барьеры, ограничивающие свободу такого рода. Барьеры бывают двух видов: материальные и культурные. Необходимость обязательной оплаты товаров влечет не только, как отмечено выше, усиление зависимости коммуникативной активности от материальных возможностей людей, но и ограничение их доступа к коммуникационным средствам. Дифференциация в покупательных возможностях различных групп населения возрастает. Вместе с тем многие культурные материалы доступны в качестве общественных благ. Они финансируются через налогообложение, как книги в общественных библиотеках.
Таким образом, в современном обществе все отчетливее проявляется связь средств массовой коммуникации с экономикой. Она выражается и в том, что крупные рекламодатели проявляют избирательность в поддержке массмедиа, и в том, что собственники средств массовой коммуникации могут определять их редакционную политику и предпочтения в сфере культуры, использовать свои права для регулирования потоков сообщений и возможностей свободного обсуждения их. И все же практика потребления материалов медиа, очевидно, не является целиком манипулируемой со стороны организаций индустрии. Государственные органы осуществляют меры по регулированию форм общественного выражения, деятельности производителей информационной продукции в интересах населения, использует различные способы субсидирования их для сохранения культурного разнообразия. При этом в практике потребления материалов прессы не достигается абсолютная независимость от организаций индустрии. Культурное пространство остается местом ведения борьбы между производителями продукции массмедиа и аудиторией, между различными группами потребителей.
5.4 Современные теории массовой коммуникации и СМИ
Символический интеракционизм – теоретико-методологическое направление в социологии и социальной психологии, кладущее в основу анализа социокультурной реальности социальное взаимодействие, взятое в его символическом выражении. Это одна из парадигм, которая основывается на том, что все формы взаимодействия в обществе подразумевают общение, базирующееся на чтении определенных символов. Основателем считается Джордж Герберт Мид (1863-1931 гг.) – «Разум, самость и общество» (1934 г.).
Сторонники этого направления делают акцент на язык как средство общения, придающем социальную специфику человеческому взаимодействию. В языке используются значимые символы, т.е. такие знаки, которые несут для индивидов, производящих их, и индивидов, откликающихся на них, определенные смыслы и значения. Именно значимые символы, воплощаемые в языке, создают в процессе коммуникации возможное приспособление различных социальных компонентов взаимного действия друг к другу, а тем самым делают возможным и рост самосознания индивидов в единстве с их взаимным приспособлением.
Символизация, осуществляемая посредством языка, считал Дж.Г. Мид, делает возможным существование определенной социальной ситуации и конституирует (т.е. создает) сам социальный объект. Дж. Мид развил оригинальную концепцию человеческой личности, рассматриваемую в контексте концепции «обобщенного другого» (т.е. множество других). Установка обобщенного другого – есть установка всего общества. В форме обобщенного другого сообщество людей осуществляет контроль над поведением своих индивидуальных членов. Так, например, такая социальная группа, как бейсбольная команда, выступает в качестве обобщенного другого постольку, поскольку она проникает как организованный процесс или социальная деятельность в сознание любого из своих индивидуальных членов. «Обобщенный другой» – это определенная социальная группа, воздействующая на сознание любого из своих членов. Сущность этого процесса представляет собой становление социальных качеств личности, происходящее путем усвоения каждым индивидом социальных ролей, которые культивируются в данной группе, например, у игроков в бейсбол.
Основной принцип символического интеракционизма – индивид воспринимает либо оценивает себя в соответствии с оценками других.
«Я-концепция» – система представлений человека о самом себе. Основные источники «Я-концепции»:
- сравнение себя с другими;
- свидетельства восприятия себя другими;
- оценка результатов деятельности;
- переживание внутренних состояний;
- восприятие своего внешнего облика.
Символический интеракционизм опирается на посылки:
а) люди реагируют на окружающую среду в зависимости от тех значений, которыми они наделяют элементы своего окружения;
б) значения – продукты повседневного межличностного взаимодействия;
в) социокультурные и значения подвержены изменениям.
У. Джеймс – американский психолог. Рассматривал «я» как двойственное образование – I и me
«Я» (self) = «я» (I)+ «Я» (me)
I – «я осознающее»
Me – выступает в качестве объекта.
Постулат Джеймса – наша самооценка зависит от того, кем мы хотели бы стать и какое положение занять в этом мире.
В рамках символического интеракционизма исследуется поведение не только отдельных людей, но и больших масс, массовых социальных движений (Г. Блумер). Групповая активность, приводящая к формированию коллективного поведения, означает, утверждает Блумер, что индивиды действуют вместе определенным образом, между ними существует разделение труда и определенное взаимное приспособление различных линий индивидуального поведения.
В блумеровской версии символического интеракционизма утверждается, что ключ к пониманию природы коллективного поведения дает круговая реакция – такой тип взаимного возбуждения, в рамках которого реакция одного индивида воспроизводит и одновременно усиливает возбуждение другого индивида. Вследствие этого взаимное возбуждение приобретает круговую форму, при которой индивиды отражают настроения друг друга и , таким образом, итенсифицируют их, например, во время ссоры или в концертном зале во время захватывающего их выступления популярного певца.
Блумер считал, что коллективное поведение, связанное со взаимным возбуждением индивидов, чаще всего возникает в условиях неустойчивости или нарушения привычных форм существования людей, что приводит последних в состояние беспокойства, выражающееся в дискомфорте, фрустрации, неуверенности или, наоборот, в чувстве агрессивности. Когда такое беспокойство вовлекается в круговую реакцию, захватывая не одного, а множество индивидов, возникает социальное беспокойство. Оно воплощается в трудовых конфликтах, женских движениях, аграрных и религиозных волнениях, революционных выступлениях.
5.5 Теория политического фрейминга в рамках публичной политики
Фрейминг (framing) – это процесс, во время которого люди разрабатывают особую концептуализацию некоторой проблемы, или изменяют способ мышления о ней (Chong and Druckman, 2007, p. 113). Основной постулат теории фрейминга заключается в том, что проблема или вопрос может рассматриваться с большого количества разных углов /позиций и это может серьезно влиять на предпочтения людей и их ценности.
Пионерами использования концепции фрейминга в позитивистских исследованиях были когнитивные психологи Амос Тверски и Даниэль Канеман (Tversky and Kahneman, 1981), которые изучали фрейминг решений и психологию выбора. Суть их исследования «The Framing of Decisions and the Psychology of Choice» состоит в том, что психологические принципы, которые управляют восприятием проблемных вопросов личности, могут продуцировать предсказуемые изменения в предпочтениях при своем изменении (Tversky and Kahneman, 1981, p.453). Иными словами, предпочтения индивида предсказуемо изменяются в зависимости от осмысления личностью проблем, изменения фрейма через который данная проблема отражается в сознании. Это ставит вопрос о возможности рационального выбора в принципе, т.к. предпочтения людей непостоянны. Данный тезис является ключевым в теории ограниченной рациональности. Следует отметить, что использование концепции фрейминга оказывает существенное влияние на использование теории рационального выбора, выступающей широко признанной методологической перспективой в различных социальных науках для анализа принятия решений, в том числе и политической. Именно здесь теория фрейминга пересекается с описанной выше PET.
В социологии понятие фрейминга как процесс конструирования фреймов используется по большей части для исследования социальных движений: как акторы определяют внешние события с целью мобилизации социального действия: «Frames influence opinions by stressing specific values, facts, and other considerations, endowing them with greater apparent relevance to the issue than they might appear to have under an alternative frame» (Nelson et al., 1997, p. 569).
В изучении публичной политики, концепция фрейминга используется, чтобы изучать попытки акторов, принимающих решения, сформулировать позицию или программу действий в тех областях, где есть неопределенность и (или) где имеет место конфликт по мотивам интерпретации вопроса или действия. В социологических и политологических исследованиях основной акцент сделан на то, как акторы активно и сознательно формируют фреймы и пытаются их защищать.
Понятие политического фрейминга позволяет посмотреть на выработку политического курса под иным углом. Традиционно, исследования в политических науках рассматривали политические решения как производные от экзогенных факторов, т.е. отличных от влияния рассматриваемых вопросов per se (Daviter, 2012, p.1). Вместе с тем, при таком взгляде на принятие решений, теряется большое количество информации, которая может пролить свет на вопрос, почему процесс выработки политического курса развивается в том или ином направлении. Фрейминг политических вопросов оказывает влияние на то, как политические интересы и идеи транслируются в институциональную плоскость, на их публичное выражение (Ibid.). Это, в свою очередь, может оказывать влияние на установление политической повестки дня, конфликт между соперничающими институтами, внутри которых принимается решение, оказывать влияние на общественное мнение, и, самое главное, на результат всего процесса.
Концепт фрейминга привлек значительное внимание исследователей публичной политики также потому, что он включает в себя конструктивистское понимание того, как акторы определяют значение своего восприятия действительности. Вместе с тем, он не так далек от позитивистской методологии, как большинство конструктивистских исследований.
Использование теории политического фрейминга позволяет объяснить проведение политического курса в таких сферах, где нельзя однозначно оценить последствия политики не только количественно, но и качественно. В первую очередь, это относится к противоречивым сферам политики, имеющим множество измерений: использование в исследованиях концепции фрейминга, позволяет определить мотивацию акторов в условиях неопределенности интересов. К таким сферам относятся защита окружающей среды, права беженцев и женщин, экономическая политика (отчасти), международная политика, бедность и образование, и т.п. Во время данного процесса акторы придают смысловое значение проблемному полю. Например, регулирование индустрии биотехнологий в ЕС – это политическая проблема, а ее измерения – экономическое, защита окружающей среды, защита потребителя – это фреймы, которые заставляют рассматривать проблему под определенным углом.
Первые политологические работы, относящиеся к теории фрейминга, можно обнаружить в 1980-х и начале 1990-х, когда Мартин Рейн (Martin Rein) и Дональд Шон (Donald Schцn) использовали концепцию фрейминга для объяснения публичной политики (Rein & Schцn, 1993). По их мнению, рационалистические теоретические подходы были не в состоянии полностью понять суть процесса принятия решений. Главной загадкой для этих исследователей оставались противоречия, которые невозможно было объяснить с помощью традиционных теорий.
Таким противоречием была невозможность достичь консенсуса в сложных политических вопросах, когда результат сложно объективно измерить. В результате, исследователи использовали концепцию фрейминга для объяснения данного явления: акторы, придерживающиеся противоположных взглядов по одной и той же проблеме, используют ее различные элементы для конструирования собственной «реальности». Данный процесс называется фреймингом, а восприятие реальности – фреймами. Так как различные фреймы ставят в центр дискуссии разные элементы политической проблемы, то невозможно опровергнуть позицию соперника: отсутствует объективная реальность, т.к. все конкурирующие точки зрения субъективны по определению. Однако некоторые пути решения политической проблемы блокируются, что влияет на политический процесс: «By the frame imposed on circumstances, a problem definition highlights some aspects of the situation, throwing other aspects into shadow. It pushes forward some potential solutions, neglecting others (Gamson and Modigliani, 1987)».
Чем больше «размерность» политической проблемы, тем больше вероятность, что сдвиги в политическом курсе будут более значительными. Группа интересов может получить контроль над принятием решений, если ей удается сместить обсуждение проблемы в другие институты и изменить фрейм, делая акцент на ином ее измерении. Дэвитер считает, что возможность изменить институты возникает в тот момент, когда политический вопрос вынесен на повестку дня на самом высоком уровне. В такой ситуации мы можем наблюдать эффекты вышеописанного параллельного процессинга решений: институтам, оформившим проблему разными фреймами сложно договориться между собой, т.к. их спор не может привести к консенсусу. В результате, побеждает та сторона, которая сумеет в подходящий момент использовать организационные возможности для рефрейминга проблемы в свою пользу. Примером данной стратегии может служить использование вновь возникших вопросов в рамках решения политической проблемы с попыткой представить проблему в новом свете. Новый фрейм будет использован с целью отвлечения внимания органов, принимающих решения от старого измерения проблемы, но при этом в рамках нового фрейма старые решения проблемы приобретают новые преимущества. Таким образом, сторона конфликта может проводить выгодные ей решения за счет рефрейминга политического вопроса.
Контрольные вопросы
Задания для практического занятия